Дома Потрошилова не было, а большой навесной замок на дверях указывал на то, что хозяин удалился из дома надолго.

Денис пошел дальше по улице, пустынной в этот предвечерний час. Похоже, народу в селе осталось совсем немного. Все, кто мог, подались в район или того дальше – в город. Он прошел до конца улицы, но так никого не встретил. Огорченный неудачей он свернул к реке. Пробрался сквозь редкие лозняки и тут же увидел мужика, который сидел на поваленном стволе дерева лицом к воде и старательно плевал в поток. Стоящая рядом с ним наполовину опорожненная бутылка водки, лежащий на газетке шматок розоватого сала с более темными прожилками и надкусанная горбушка черного хлеба подсказали Денису, что незнакомец активно наслаждается собственным досугом.

На вид ему было под шестьдесят. Всерьез облысевший череп поблескивал из-под сдвинутой на самый затылок шапки, а волосы, которые не усидели на голове, без особых потерь перекочевали на лицо и превратились в небольшую, но густую бородку, тщательно причесанную и подрезанную квадратиком, не без претензий на моду. Цветом она была пепельная с проседью, как и пышные усы, теряющиеся концами в бороде. Заметное лицо, ничего не скажешь. Не сразу забудется.

Денис поздоровался и присел на другой конец бревна. Бородач равнодушно кивнул, даже не посмотрев на незнакомца. Потом медленно, словно воды отхлебнул, сделал пару глотков из бутылки, не глядя отломил от горбушки кусочек хлеба и с той же скоростью отправил его в рот, тщательно разжевал, проглотил и только после этого спросил, по-прежнему не глядя в сторону Барсукова:

– Выпьешь?

– Нет, спасибо, я за рулем, – отказался Денис.

Помолчали.

– Охотник? – внезапно спросил бородач.

Денис молча кивнул.

– Далеко ли собрался?

– Да туда. – Барсуков наугад ткнул пальцем в гору, возвышавшуюся к югу от села.

– Да-а, – протянул мечтательно бородач. – Места там для охоты отличные. Всех к себе тянут. Охотнички, я тебе скажу, так и прут косяками. В бытность мою парнем какая там пихта стояла! Закачаешься! А сегодня подросток один да сорняк ольховый на полянах растет. Все подчистую срубили. Да и я тоже грешным делом рубил.

– А зверя много там? – спросил Денис.

– Раньше больше было. Прямо кишмя кишел. Без ружья чтобы войти – ни боже мой! Того гляди ведьмедь на дерево загонит.

– А нынче как?

– Что нынче? Если мясца хошь, в заповедник надо шмыгать. А там, понимаешь, мил-человек, статья грозит. Охрана кругом так и шныряет.

– Медведя или марала можно ведь и не в заповеднике добыть, – намекнул Барсуков.

– Можно, чего ж нельзя! – покосился на него бородач. Он далеко и ловко сплюнул через зубы, ничуть не испачкав усов и бороды. – Я тех ведьмедей и маралов… – Он помолчал секунду, видно дожидаясь вопроса, но Денис деликатно молчал, и бородач уже с явным хвастовством добавил: – Тута, в деревне, мое прозвище знаешь какое? Сто Пятнадцать Ведьмедей, во какое! А это что означает? – И довольно улыбнулся, заметив изумление на лице неожиданного собеседника. – То-то и оно, господин хороший!

– Это вы столько убили медведей? – Денис и на самом деле удивился.

– Было, сынок, было. Зарубки на винтаре делал. Потом посчитал сам не поверил. Ведь я сызмальства в лесу – и завсегда с винтарем. Еще когда заповедник только учредили, гулял по его тропкам всласть. Его сперва только обозначили, на карте границы карандашиком обвели, а так ничего не изменилось. Охраны поначалу не было.

– Так вы без лицензии стреляли?

Сто Пятнадцать Ведьмедей засмеялся, почесал под шапкой лысину.

– Да кто там этими лицензиями занимался? Их уже потом для строгости и порядка сочинили. Ну, скажу тебе, трудно отвыкать от охоты, ох трудно. Шалил и потом, когда лицензии ввели и когда охрану поставили… А вот уже после перестройки попался раза два. Самогоном, тогда сухой закон были, едва-едва откупился, и пришлось завязать. Перестал я ходить в одиночку. Потом один малый познакомил с такими людьми, что ничего не боятся. Вот и стал шастать вместе с ними вроде законного егеря при высоких охотниках. – Бородач перевел дыхание и сделал глоток из бутылки. Закусывать не стал. – Приедут из городу или району господа хорошие, стрелить им ведьмедя желательно или пару-тройку маралов завалить требуется, а одним в горы идти боязно. И ко мне, значит, подъезжают. Давай, Сашка, поедем, загонишь на нас ведьмедя или на маралов наведешь. И заплатят хорошо, да еще несколько бутылок выставят. С такими-то грех не пойти. Едем, загоняю, они – пах-пах! – и мимо, а я опять же выручаю своим винтарем. Так вот и бивал, и ведьмедей, и маралов, и сокжоев, а уж сколько косуль да коз добыл, так и вообще море немереное, поле некошеное… Слух обо мне далеко прошел. За Сашкой-охотником и с Красноярска присылали, и из Новосибирска даже, а несколько раз гостей из Москвы обихаживал. Довольные уехали! – Он шмыгнул носом. – Без меня господа эти в тайге сразу бы, на первой же версте потерялись! А я что? Я тропы знаю, все берлоги у меня на учете, приведу их на место, по номерам расставлю, стреляй не хочу. Ведьмедь с лежки или с берлоги тольки на дыбки поднимется, стреляй – и вся недолга, они и зачинают палить, а я его тоже на мушке держу. Им приятно, когда безопасность рядом, а мне от их радости тоже перепадает.

– Вон вы какой знаменитый! – Денис подчеркнуто уважительно посмотрел на бородача.

– Ну уж и знаменитый… – Сто Пятнадцать Ведьмедей впервые открыто глянул на собеседника, остался доволен, но уточнил: – Так вы это… насчет того, чтобы… пальнуть?

– Пока только приглядываюсь. Да и лицензии еще нет.

– А то можно и сходить. Я тут знаю одного шатуна, он у нас овец задрал в прошлом годе. Стрелил я по ём два раза, да маху дал, видно, рука дрожать зачала от неврозу. Такой шатун огромный, у кого хошь рука задрожит, если от страху не отвалится.

Барсуков поднялся с бревна и спросил:

– Сейчас, наверное, мало охотников приезжает, я имею в виду тех, кто ничего не боится? Строго для них стало. Или нет?

– Как сказать! – Кряхтя, бородач поднялся следом. – Для кого как! Реже, конечно, но приезжают. Моложе стали охотнички-то, и винтари у них не нашенские, и машины… А стрелки аховые, как и те… ранешние. – Он махнул рукой. – Да мне что с того? Платят, и ладно. А насчет строгости ты прав. Строгости больше стало. Слышал я, тут недавно нескольких в заповеднике поймали на незаконке. Говорят, даже срок кое-кому грозит?

Барсуков пожал плечами, отвечать не стал, лишь уточнил:

– Так у вас сто пятнадцать медведей на счету? Завязать не хотите?

– Да-а, ведь как оно сказать… А може, и еще добавлю. Было б здоровье, глядишь – и подъедут какие важные. А им без дядьки Сашки никак нельзя. Призовут на службу, как тут отказаться?

Сто Пятнадцать Ведьмедей достал кисет, протянул Барсукову. Денис отказался. Тогда дядька Сашка закурил сам. Дым крепчайшей махорки даже видавшего и курившего всякое Барсукова заставил отвернуться и закашляться.