Небо над вершиной горы густо порозовело, когда они выбрались на дорогу, ведущую к ущелью.

– Как думаешь, развод ее очень расстроит? – поинтересовалась Элизабет.

Он едва заметно пожал плечами.

– Сомневаюсь. Единственное, что ее может нынче расстроить, – так это известие, что она не сможет дальше доставать героин.

Элизабет помолчала. Она ничего не знала о наркотиках. Потом спросила:

– А как ей удается... сейчас, когда Джако Латимер мертв?..

Риф повернул голову и посмотрел ей в глаза.

– Я достаю ей героин, – сказал он так жестко, что Элизабет даже вздрогнула. – Не давай я ей наркотики, она ложилась бы под каждого китайца, который продает «дурь», и через каких-нибудь полгода умерла. А так я хоть могу дозировать количество героина, которое она потребляет. Немыслимо мгновенно избавить ее от этой пагубной привычки. Однажды в Австралии, когда я еще ничего не знал о Джако, я попытался это сделать, ну и, разумеется, у меня ничего не вышло. Для этого нужно время, но сейчас появились шансы на успех. По крайней мере она еще жива, это уже кое-что.

Морщины вокруг его рта стали глубже. Элизабет вспомнила, как сэр Денхолм Гресби однажды сказал, что Риф Эллиот законченный негодяй, опорочивший свою супругу и превративший ее жизнь в ад. А ведь выясняется, что все совсем иначе. Риф пытался спасти жизнь Мелиссе и даже теперь, после суда, продолжал заботиться о ней и помогать.

Бледно-желтое небо возвещало о наступлении вечера. Риф и Элизабет поднялись на горный перевал, потом дорога пошла под уклон, устремляясь к Виктории.

– Имей в виду, что я не собираюсь держать в голове все то, что ты мне сегодня наговорила, – напористо сказал Риф, останавливая «лагонду» на обочине Пикроуд, неподалеку от того места, где Элизабет оставила свой «бьюик». – Мне наплевать на твоего мужа и на твое желание оставаться ему преданной. Твоя жизнь с ним – уже пройденный этап. А вот жизнь со мной – это действительно важно. Это как раз то, о чем стоит подумать.

Она отвернулась и открыла дверцу машины. Элизабет и хотела бы ему ответить, но боялась, что голос выдаст ее с головой. Риф обогнул машину, попытался было помочь ей выйти, но всем своим видом она показала, что делать этого не стоит, и Риф понял ее.

– Я не буду поступать так, как ты хочешь! – со злостью выдохнула она. – Я вела себя недостойно, и подобное больше не повторится.

– Почему же в таком случае мы были близки? – спросил он. Его глаза горели, брови взлетели на лоб, как у Мефистофеля.

В последний раз она взглянула на Рифа.

– Потому что мне хотелось кое-что доказать себе самой, вот почему, – спокойно ответила она, и тут же ей сдавило горло. – Потому что я так хотела!

И быстро, чтобы он не успел удержать ее, Элизабет отвернулась и бросилась к своему автомобилю. Не оглядываясь, она открыла дверцу, дрожащей рукой сунула ключ в замок зажигания, выжала сцепление и педаль газа.

Риф даже не пытался остановить ее. Она была на грани нервного срыва, и он понимал, что ничего не добьется, если будет и дальше на нее давить. Нужно время, чтобы она успокоилась и хорошенько обдумала все, что сегодня произошло. Нужно время, чтобы она сумела разобраться в своих чувствах, подумала о будущем. Чтобы поняла, что ее будущее связано с ним, а не с Адамом Гарландом.

Элизабет быстро ехала по вечерней Пикроуд. Справа от нее причудливо мерцали огни Виктории, слева возвышалась темная громада горы. Было уже почти семь вечера. Стало быть, ее не было дома пять часов. Она пыталась вспомнить, не приглашены ли они с Адамом куда-нибудь на ужин, не ждут ли сами гостей. Пыталась, но ничего сейчас не припоминала. Она все еще ощущала на своем теле горячие руки Рифа, вспоминала, как он гладил ее бедра, чувствовала вкус его губ, его сильное и умелое тело. Она никогда прежде не думала о дом, что занятие любовью – такое неистовство и вместе с тем такая радость и удовольствие. Элизабет свернула с автострады на дорогу к своему дому. И опять вспомнила, как нежно он проводил пальцем по ее щеке и целовал тоже нежно, с такой любовью, что у нее дух захватывало. Элизабет почувствовала, что ее мелко трясет. Нет ничего проще, чем позабыть все, что было у них с Адамом, наплевать на все и сделаться любовницей Рифа. Это просто, но она не может поступить так дурно.

Она с ходу въехала в гараж. «Райли» Адама уже был там. Сумка с клюшками для гольфа все еще стояла на сиденье. Она взглянула на свое отражение в зеркале заднего вида. Ее волосы были в беспорядке разбросаны по плечам. Косметика стерлась с лица, одежда имела черт знает какой вид. Она вылезла из машины и захлопнула дверцу. Ей нельзя показаться такой Адаму. Он еще подумает, будто она заболела или с ней что-то случилось. Элизабет тихонько пошла через черный ход.

– Мистер Гарланд ожидать на ужин вас, миссис Гарланд, – сказал слуга Чан, с некоторым изумлением разглядывая хозяйку.

Элизабет прошла через кухню и быстро поднялась по лестнице.

– Не говори пока, что я вернулась. Я сама скажу мужу, – заявила она, и на лице слуги изумление сменилось полным недоумением.

– Могу чем-нибудь вам помочь, мисси? – поинтересовалась у нее Мей Лин, поспешив за хозяйкой в спальню.

– Напусти горячей воды в ванну, Мей Лин, приготовь свежее белье и платье, – сказала Элизабет. Ее сердце отчаянно колотилось: что, если Адам все-таки услышал, как она вернулась домой? Что, если он выйдет сейчас и заметит, в каком она виде? Нужно поскорее принять ванну и переодеться.

– Мистер Гарланд очень беспокоился, – сказала Мей Лин, наливая в ванну одеколон.

Элизабет поспешно освобождалась от одежды.

– Мне кажется, у него плохие известия.

Элизабет залезла в ванну и взяла шампунь от «Элизабет Арден». Скорее всего новости касаются положения дел в его компании. В последнее время Адам подолгу засиживался в офисе фирмы, и Элизабет была в курсе, что он собирался встретиться с Леем Стаффордом перед игрой в гольф. Она ожесточенно намыливала голову. Какие бы у него ни были новости, едва ли они хуже того, что случилось. Увидев ее, он наверняка бы почувствовал, что она влюбилась в Рифа Эллиота и намерена прожить с ним остаток своей жизни.

Насухо вытерев волосы, она вышла из ванной, завернувшись в полотенце. На руках у нее были синяки там, где Риф держал ее, когда она заявила, что не собирается уходить от Адама.

– Нет, только не с коротким рукавом, – сказала она Мей Лин, которая поспешила разложить перед Элизабет нижнее белье. – Принеси голубое шелковое с длинными рукавами.

Она уложила волосы в гладкую прическу и скрепила ее заколкой из слоновой кости. Шелк голубого элегантного платья нежно ласкал кожу. Элизабет обула кожаные с тонкими ремешками и на высоком каблуке босоножки, слегка надушилась и оглядела себя в зеркале: нет, на женщину, только что изменившую мужу, она не похожа. Во всяком случае, внешне ничто в ней не говорило об измене. Волосы, глаза, кожа оставались такими же, как и прежде. Другое дело, что в ее душе произошел переворот. Она была уже не той женщиной, которая несколько часов назад уехала из дома. Еще утром ее можно было назвать девственницей в моральном смысле, но теперь она утратила свою невинность.