Нежно.

Аккуратно.

Уговариваю свое тело.

Все будет потом. У нас будет еще много… А сейчас нужно ласково уговаривать, просить, признаваться, любить. Алина тактильная девочка, отзывчивая, должна понять.

Целую ее плечи, белую шёлковую кожу, одновременно ласкаю грудь, перекатывая между пальцами соски, прихожу в восторг, когда они наливаются под моими пальцами. Ее тело всегда было честным, оно отзывалось.

Девочка просыпается. В первые минуты на инстинктах, ведомая желанием и моей лаской, прогибается, вжимаясь в меня сильнее.

— Да, вот так, малыш, не просыпайся, — шепчу ей на ушко, немного прикусывая мочку. Веду ладонью по животу, поглаживаю.

— Эмин… — сонно хнычет, но не сопротивляется. Я застал ее врасплох, в момент, когда сон и реальность переплетаются и очень трудно прийти в себя и включить голову. — Эмин… — всхлипывает, когда я врываюсь рукой в трусики, поглаживая нежные складочки. Такая горячая. — Не надо, — сжимает ноги, накрывает мою руку, пытаясь остановить, но мое тело не подчиняется.

— Тихо, малыш. Я нежно, тебе понравится, — уговариваю, покрывая поцелуями ее шею. Врываюсь пальцами в ее лоно, поглаживаю горячие складочки, задевая самую чувствительную точку. Моя девочка с утра влажная, шелковая.

— Пожалуйста, — снова хнычет, а ножки дрожат. — Что ты делаешь? — пытается увернуться. Не позволяю, не выпуская из своего плена. Хватаю за подбородок, целую вкусные губы, немного несдержанно, не получая ответа.

— Я хочу показать, как я люблю тебя, — выдыхаю ей в губы. — Прочувствуй это, словами доказать не могу, — всасываю губы, ощущая, как она замирает. — Очень сильно люблю.

Алина несколько секунд в шоке. А потом отзывается, приоткрывая губы, впускает меня. И я срываюсь с цепи, подобно псу, которому разрешили все.

Целую, сплетая наши языки, стягиваю с нее мешающий нам халат, приподнимаюсь, снимаю ее трусики, смотря, как плывет ее взгляд. Пьяная моя девочка. Мной пьяная.

Снимаю с себя боксеры, возвращаюсь к ней, устраиваясь в полусидячее положение, облокачиваясь на спинку дивана.

— Иди ко мне, — сажаю ее сверху, чувствуя, как в ее горячие складочки упирается мой каменный член. Готов кончить прямо так, только от ощущений. Алина растерянно упирается мне в грудь, прикрывая глаза. Да, между нами яркие вспышки возбуждения. — Такая красивая девочка, — хрипло шепчу, любуясь ее грудью. Дотягиваюсь губами до сосков, целую их по очереди. Зарываюсь в волосы, сжимаю, тяну на себя, кусаю губы, глотая ее всхлипы, кайфуя от того, как царапает мою грудь от нетерпения, как дрожит в моих руках, как чувствует меня и мои порывы. Приподнимаю ее за бедра и в порыве резко насаживаю на себя.

— Ааа! — вскрикивает Алина.

Это было не по плану – резко, грубо, глубоко, до потемнения в глазах. По ее телу прокатывается дрожь. Тяну на себя, целую нежно, чувственно, аккуратно, пытаясь сгладить грубое вторжение.

— Двигайся сама, как хочешь, — шепчу. Я так не привык, в сексе всегда контроль был у меня, я задавал темп. Это мучительно, невыносимо, когда хочется рваться вперед, ускоряясь, но девочка делает это медленно, плавно, содрогаясь от каждого своего покачивания. И я мазохистически кайфую от нашего медленного, чувственного секса. Хочется продержать это состояние на грани как можно дольше.

Обхватываю ее талию, не помогаю, просто стискиваю пальцы, наблюдая за Алиной. Как колышется ее грудь, как приоткрываются губы, как медленно порхают ресницы.

Плаваю на волнах нашем общей эйфории. Рисуя пальцами узоры на ее животе.

— Двигайся, малышка, глубже, — подсказываю ей. — Да, вот так, — откидываю голову, закрываю глаза. Есть в ванили особый кайф. Когда власть у девочки, когда она задает темп и делает как ей нравится. — Откинься, прогнись, ножки шире, — немного корректирую позу. Просовываю между ее губ пару пальцев. — Оближи.

Послушная, исполняет, играя с моими пальцами языком. Вынимаю их, накрываю пульсирующий, набухший клитор и аккуратно поглаживаю немного сбоку, как ей нравится, слегка, не доводя до финала, вынуждая Алину саму ускорять темп, ловить ритм, закатывать глаза и глотать воздух.

— Да, вот так, малыш. Давай, кончи сама, — голос пропадает, к чертовой матери. Девочка пытается ускоряться, но…

Усмехаюсь. Соло не для нас.

Обхватываю ее бедра. Тяну на себя и вдалбливаюсь снизу.

— Замри, — двигаюсь сам, как хочется, быстро, глубоко, жёстко. Впиваюсь в губы, слизывая стоны нашего общего безумия.

Сердце истошно колотится, тело горит, пах болезненно сводит. Все так остро, чувственно, на грани…

Алина улетает первая, кусая мои губы, мычит и содрогается, сжимая мой член спазмами оргазма. Я за ней, на последнем глубоком рывке.

Да! Это мой космос, это то, чего мне не хватало, это то, отчего хочется жить и сворачивать этот мир. И я сейчас не о сексе, а об ощущении, что та, которую люблю, моя.

Алина падает мне на грудь, утыкаясь в шею, пытается отдышаться. Жарко, мы мокрые от пота, дышать нечем. Но это самые лучшие ощущения в моей жизни.

Глажу ее волосы, целую за ухом, в самой чувствительной точке, еще ощущая дрожь девочки.

Мне мало.

Я хочу еще.

Любить ее по-разному. Но девочке нужна передышка.

Молчим какое-то время. Слова не нужны. Я боюсь диалогов. Без слов у нас выходит лучше.

А ты, малыш, говорила, что я не умею чувствовать.

— Хочешь завтрак? — тихо предлагает она, приподнимаясь и заглядывая мне в глаза.

— Я все хочу, что связано с тобой.

Смущенно улыбается, принимается с кровати. Наблюдаю. Пошатывается немного. Собирает свои вещи, идет к шкафу.

— Не надевай белья, — прошу ее я. Оглядывается, задумывается, вынимает из комода длинную белую футболку, надевает на голое тело и уходит в ванную.

Откидываюсь на подушки. Хочу забрать ее домой. Прямо сейчас. Хочу закрыться там с ней и побыть наедине еще неделю. Без телефона, работы, прислуги. Хочу подышать ей, обрести силу и уверенность в себе.

Алина быстро выходит, с собранными волосами, в той