У Маринки моментально высохли слезы.

– Не дождется! – стиснув зубы, мстительно выдохнула она. – Назло ему буду жить!

– Ну, если для того, чтобы жить, нет других причин, – сойдет и эта.

– У тебя дочь растет, – сухо напомнила Юстина. – Этого твоего… как его… Стасика мы совсем не знаем…

– Кое-кто и знает! – веско вставила Амелия.

– Я не знаю. Ты сама себе его выбирала…

– Я ее предупреждала, так она не желала слушать. Подонок, отпетый негодяй и бабник. Хуже не бывает! Только из-за квартиры и женился. Теперь все делает, чтобы ее выжить, а квартиру за собой оставить.

Тут Юстине изменила выдержка.

– Тогда разводись с ним и пускай выметается.

– Он не хочет! – опять захлюпала Маринка.

– Как это "не хочет"?

– Он наоборот хочет!

Толку от Маринки нечего было ожидать. Пришлось Амельке опять давать пояснения:

– Он хочет, чтобы выехала Маринка, а квартиру ему оставила. Просто уехала, и все! Потому и девок к себе водит в открытую, а жена должна сидеть смирно, пикнуть чтоб не смела, а если попытается возникать – нещадно ее колотит.

Юстина пришла в ужас.

– Доченька, и ты это терпишь?!

– Вовсе не терплю! – огрызнулась Маринка. – Я же тебе говорю!

– Ну так разводись! Квартира нотариально оформлена на тебя. Ты имеешь право вышвырнуть его вместе с этими… девицами.

– "Вышвырнуть"! – возмутилась Маринка. – Тебе легко говорить! А жить я буду на что? Ведь он зарплату приносит.

– И ты за эту зарплату терпишь его… пренебрежение?

– А что делать? Жить мне на что?

– Ну, во-первых, получаешь на Эву алименты, а во-вторых, можешь работать. Ты молодая и здоровая.

– Как я стану работать? Я же ничего не умею делать.

– Все-таки твой Стасик прав – дура ты, – пробормотала Амелия.

– Готовить ты умеешь, – ответила Юстина. – Можешь устроиться кухаркой. Читать и писать умеешь, в какой-нибудь конторе найдется работа по твоим силам.

– Но я вовсе не хочу работать! – возмутилась Маринка.

– Тогда попытайся в третий раз выйти замуж.

– А родные, что же, никак мне не помогут?

– Конечно, совсем без помощи мы тебя не оставим, хотя ты сама в своих несчастьях виновата.

Маринка опять разревелась:

– Могла бы и не упрекать меня в такую минуту!

– Я не упрекаю, просто констатирую факт.

Тут решительно высказалась Амелия:

– Перестань закатывать истерику и успокойся немедленно! Ты уже подала заявление в суд? Адвокат у тебя есть?

Постепенно выяснилось, что Маринка вовсе не желала со Стасиком разводиться, ей бы хотелось, чтобы кто-то как-то воздействовал на Стасика, немного приструнил его и заставил остаться в семейном гнездышке не только без главной лахудры, но и без прочих девок. До Маринкиного сознания никак не доходил тот факт, что Стасик ее – прожженный негодяй и мошенник, пусть даже и начинающий. Собственная природная тупость и продуманные умелые действия Стасика загнали Маринку в такой угол, что стало ясно – очередная жизненная ошибка обойдется в очень крупную сумму.

К панне Доминике Юстина смогла вернуться лишь после первого бракоразводного процесса дочери, который ничего не решил.

18 августа

До сих пор я ужасалась дороговизне, а оказывается, все это были пустяки, вот сейчас происходит что-то немыслимое. За месяц все в десять раз подорожало. За отправление одного письма на почте надо заплатить тысячу марок. Всю жизнь я привыкла то в злотых, то в рублях считать, теперь вот с войны вдруг марки появились. Счета веду по-прежнему, но и сама в них ничего не понимаю.

17 ноября

Кренглеву пришел конец, оба барина Кренглевские померли. Старший пан Кренглевский в меланхолию впал и, говорят, погиб при чистке пистолета, мол, руки у него тряслись, однако прислуга перешептывается – застрелился специально, царство ему небесное. Пытались его спасти, сестру и ее мужа Матеуша вызвали, раненый еще дышал, за ксендзом послали и в этом переполохе совсем позабыли о паниче Кренглевском. Предоставленный самому себе, тот в саду заблудился, нашли его только на другой день. За ночь так промок и прозяб, что кончилось воспалением легких. Отдал Богу душу в день похорон отца. Так что сразу после первых похорон и другие были.

Думаю, последний раз видела я Кренглево. Теперь оно кузине Матильде перешло, хотя вряд ли что с него получит, слетелись заимодавцы, точно воронье. Правда, она пану Матеушу говорила, что при скупости покойной пани Кренглевской расходы минимальные шли, деньги тогда у них еще водились. Может, в войну все пропало, вроде она пыталась какие-то дела с евреями иметь, а немцы ведь все у евреев отбирали.

Я сразу после вторых похорон уехала, а кузина Матильда осталась.

18 апреля

…Не знаю, правда ли, но будто кузина Матильда отыскала запрятанные пани Кренглевской золотые империалы, еще довоенные. Само Кренглево с молотка пошло, и кузина очень довольна, что с ним развязалась. А вскоре кузен Матеуш приобрел нового коня.

…Шесть предметов меблировки, совсем жуками поеденных, мы с Ясинским обнаружили. Жуков-древоточцев ядом извели, но мебель так и так погибла.

26 мая

Наконец с деньгами навели у нас порядок. Почтовая марка два злотых стоит, так прямо на ней и написано. Аж слезы на глаза навернулись от радости. Теперь и хозяйство можно вести по-человечески, цены понятные. Знаешь, что стоят яйца, масло, шерсть, перо, мясо, капуста и все прочее. Впрочем, погожу радоваться, вдруг назад все повернется.

16 июля

Уже с месяц гостят у меня обе паненки, Хеленка и Юстыся, а гувернантка у них совсем глупая, ничуть с годами не поумнела. Лягушка на террасу вспрыгнула, так она такой визг подняла – небось в деревне слыхать было. Разве у них в Глухове лягушки не водятся?

Хеленка по-прежнему из кухни сбегает, а Юстыся хозяйством домашним очень интересуется, кажется, девочка умненькая и рассудительная. А раз велела мне кузина Матильда обеих своих правнучек всему обучить, я так и делаю, хотя у самой забот сверх головы.

Гувернантку оса ужалила, от чего она лицом распухла, а панна Хеленка в болото залезла, хотя ее и предупреждали. Счастье еще, что лето стоит сухое, в болоте только туфельку утопила.

23 октября

Должно быть, простыла я, что-то кашель замучил. Ох, старость не радость. Нет-нет да и подумаю, кто после меня будет дом вести? Флорка с кухней справляется, на Фабиане весь дом, но над ними должен кто-то быть, даже ради счетов. Наверное, Польдик, он уже давно всем поместьем заправляет, и счета у него всегда в порядке, однако домашнее хозяйство – женское дело.