Демектен сняла очки и вытерла лоб платком.

– Эта часть лица особенно чувствительна к боли: в ней много разных мышц и нервов. Вторая жертва, как и первая, много потела, что позволяет предположить, что пытка была долгой. И уксусом ее тоже смачивали, как и первую.

Вик задыхался. Ему вдруг непреодолимо захотелось сорвать маску, швырнуть ее на землю, вернуться домой и прижать к себе Селину.

– А… ее насиловали?

– Нет.

Демектен стянула с рук перчатки и распорядилась, чтобы санитары унесли тело. Потом снова заговорила:

– Да, вот еще что. Как и в тот раз, возле правой руки жертвы находился предмет, он лежал на ручке шкафа. Объектив фотоаппарата «35–200».

Вик почувствовал, что за спиной кто-то появился. Ван.

– Ну как? – спросил тот. – Второй эпизод за четыре дня, и это притом, что в криминальной полиции ты меньше месяца. Парень, ты принимаешь участие в расследовании высшего класса.

– Знаешь, на этот раз я предпочел бы класс пониже.

Демектен попрощалась и вышла.

– Я спрашиваю себя, а создан ли я, мать вашу, для такой работы.

– Рано или поздно все задают себе этот вопрос. Только вот ты его задал что-то уж больно рано.

Ван достал из кармана забористую перченую конфетку.

– Этот вонючий идиот перебил все зеркала во всех комнатах, – сообщил он, перед тем как сунуть ее в рот. – Сверху донизу.

Вик нахмурился:

– Что?

– Что слышал. Ты мне недавно что-то говорил о «Красном Драконе». Очень похоже. Все зеркала вдребезги.

– А у Леруа он тоже так повеселился?

– Нет. Но мне вот что кажется, Матадору не нравится собственная рожа, потому он и уродует других: чтобы они становились на него похожи. И с этой он поступил так же. А надпись ты видел? 82 процента. Кто знает, может, это авторский знак, что-то вроде подписи, а может – индекс сходства? Сходства с ним, которое жертва приобретает, пройдя через пытки. Леруа удостоилась всего каких-то жалких 78 процентов. Он делает успехи.

Ван указал на линолеум:

– Не знаю, заметил ты или нет, но и на квартире Леруа, и здесь в определенных местах имеются маленькие лужицы. На кухне, возле спальни и рядом с жертвой.

– Вода из-под крана?

– Надо обязательно уточнить. Но вот на кой черт она ему понадобилась, неизвестно.

– А мела там не было?

– На этот раз нет. И пока никаких отпечатков. В этом он тоже преуспел. Зато на ковре в комнате те же следы треноги. Он опять все снимал, и он хочет, чтобы мы об этом знали. Получается, что он может ставить свое оборудование, где ему заблагорассудится.

Вик никак не мог сосредоточиться и собрать всю эту информацию воедино. Он прислонился к стене.

– Что-то ты сегодня не особенно разговорчив, – заметил Ван.

– Я почти не спал. И потом, тут у меня все плывет перед глазами.

– Хочешь, еще кое-что скажу?

Вик протяжно вздохнул:

– Давай… Я слушаю… Выгляжу я, может, и не так… но слушаю…

– Нигде не горит свет.

– Предохранители?

– Их сперли, как и в доме Леруа. Должен признать, что тут мы застряли. Необъяснимо. Может, он света боится? Вампир, что ли?

– Можно я открою окно? – спросил Вик у санитара.

– Открывайте. Здесь уже все закончили.

Вик стащил с себя маску и опьянел от свежего воздуха. Он прикрыл глаза и улетел далеко-далеко. Авиньон, солнышко, кузнечики стрекочут… Он туда вернется, только не на такую горячую голову.

– Почему он ее так странно одел? Зачем эти тряпки на голове? Очевидно, он стремился придать ей определенную позу. По крайней мере, это было мое первое впечатление. И одежда, и поворот головы выглядели как-то неестественно.

– Если у тебя на челюсти висит двадцатикилограммовый груз, трудно естественно повернуть голову.

– Нет, я не то хотел сказать. Вспомни Леруа и этих кукол… Там все выглядело как театральная мизансцена. А тут он кладет рядом с телом объектив фотоаппарата. Она что, фотограф?

– Фотограф, и это ясно видно.

– Может, располагая предметы таким образом, он хочет нам что-то сказать?

– Твой приятель, врач, историк или как его там, нашел что-нибудь имеющее отношение к этим куклам?

– От него пока известий нет. Да еще этот фокус с мобильником, который взял и разрядился…

– Надо, наверное, подумать и купить новый. И лобовое стекло у тебя в автомобиле тоже надо сменить.

– Да? И когда же это?

– Да, у тебя куча забот, – сказал Ван, засунув руки в карманы.

– Все меньше, чем у нее. Черт, все меньше, чем у нее. А ее подружку, ну, ту, что нашла тело, уже допросили?

– Только начали. Там с ней психолог, Жоффруа и ребята из полиции Версаля. Я уж не говорю, что у нее шок. Посмотрим, что даст допрос, но… тут есть одна закавыка.

– В смысле?

– Жертва была фотографом, это выяснили. Однако на первый взгляд фотографом не совсем обычным. Пошли.

Они спустились по лестнице на первый этаж, миновали еще несколько ступенек и оказались в подвале. Оттуда они прошли в каморку, защищенную массивной деревянной дверью с крепким замком. Сотрудники делали фото и снимали отпечатки пальцев.

Войдя в каморку, Вик огляделся. Стены были увешаны постерами с искусно сделанными цифровыми монтажами. Микки Рурк с шестипалой рукой, Джонни Депп с лицом, очень напоминавшим физиономию Человека-слона, однорукий Брюс Уиллис…

– Снова монстры, – прошептал Вик, сжав кулаки. – Не может быть! – И пнул ногой пустоту перед собой. – Мо!

– Что?

– Дай сигарету.

– Ты уверен?

Вик кончиками пальцев нащупал в кармане спичечный коробок:

– Уверен… Давай…

Ван с нехорошей улыбкой протянул ему сигарету:

– Все знали, что ты долго не продержишься.

– Кто это – все?

– Да все.

– И ты?

– А я в первую очередь.

Вик схватил сигарету, с ностальгией покрутил ее в руках, потом подошел к портрету Микки Рурка и приставил сигарету к лицу на глянцевой бумаге:

– Он гораздо круче выглядит с сигаретой, чем с этой шестипалой клешней, правда?

Он бросил сигарету в воздух, а Ван ее поймал.

– Да идите вы все… и ты, и все остальные! Ни за что снова не закурю. Даже если придется заглянуть дьяволу в глаза.