Австрия

Будет последней в мире

И страх вскоре забылся. Но перед первыми апрельскими днями наблюдался странный атмосферный феномен: иногда солнце вставало не обычного, золотого цвета, а окрашенное в кроваво-красный. По дороге на работу я тоже неоднократно наблюдал это непонятное явление. Некоторые приписывали это естественным причинам, но венцы бормотали, покачивая головами, что это предвещает несчастье: невинная кровь прольется в эрцгерцогстве Австрийском.

Мало того, венчало опасения еще одно необычное происшествие.

Император находился в церкви, где был похоронен его дорогой друг, князь Ламберг, всегда сопровождавший его на охоту и иногда сводивший с молодой любовницей. Иосиф I спросил одного из присутствующих министров, в каком месте находится камень с гробницей Ламберга, и министр ответил: «Ваше Величество, прямо у вас под ногами». Молодой император расценил это как знак, что вскоре последует за своим другом.

С того самого дня в Вене говорили об этом печальном эпизоде, и некоторые сравнивали его с Praesagium Josephipropriae mortis, то есть с историей из книги Бытия, когда отец Иосиф, предвидя свою собственную смерть и утрату любимых, говорит своим братьям:

– Я должен умереть. Господь примет вас и поведет из этой страны в ту, которую клятвенно обещал Аврааму, Исааку и Иакову.

А еще вспоминали о том, что император Фердинанд I во сне предсказал, что умрет в день святого Иакова. Так тянулась цепочка мрачных воспоминаний об известных предсказаниях смерти из Библии, истории или из легенд, передававшихся из уст в уста.

Я вернулся обратно в постель, размышляя о словах хормейстера. Предвидение, сказала она, Божественный дар мудрых.

Я наконец уснул и вдруг услышал легкий стук в дверь.

– Кто там? Кому я понадобился? – крикнул я по-немецки и вскочил с постели. Мне приснилось, что я сижу на уроке немецкого у Оллендорфа, и от испуга и внезапного пробуждения я как попугай повторил слова, которые он мне втолковывал.

– Господин мастер, это я.

Симонис: я совершенно забыл о нашей договоренности на полночь с Данило Даниловичем, его товарищем из Понтеведро.

Через несколько минут мы были уже на улице. Из-за усталости я сильнее чувствовал холод, и больше всего мне хотелось вернуться в свою теплую мягкую постель. К счастью, в переулке стояла карета, призванная облегчить тяготы полуночной вылазки. На самом деле это была открытая повозка, или, проще говоря, коляска. Скромное средство передвижения, предназначенное для перевозки людей на небольшие от города расстояния. На козлах сидел Пеничек, с которым я поздоровался удивленно и в то же время весело. Когда мы устроились в коляске, Симонис пояснил мне его неожиданное присутствие.

– Наш Пеничек подрабатывает кучером, чтобы оплачивать занятия.

Тут я припомнил, что нищие студенты из-за изданного деканом эдикта могли попасть в темницу университета, если их заставали за попрошайничеством без месячного разрешения, которое было довольно сложно получить.

Симонис добавил, что коляска, в которой мы ехали, была экземпляром старой «зашиты от мух», то есть открытой каретой с сеткой от насекомых.

– Значит, твой Пеничек работает на кого-то, у кого есть лицензия, как и ты?

– Нет, господин мастер, не всегда удается найти постоянное место, как то, которое вы были так добры предоставить мне. Скажем так, Пеничек… не связан обязательствами.

– Что ты хочешь этим сказать? У него нет разрешения перевозить людей или товары? – обеспокоенно спросил я.

– М-м, официально – нет.

– Незаконно работает? Как это возможно? Я знаю, что каждого, кто водит в Вене транспортное средство, проверяют строжайшим образом. Все кучера подлежат контролю и даже обязаны записывать данные всех людей, которых перевозят!

– Да, к сожалению, это так, – согласился младшекурсник, – моим ремеслом занимается множество шпионов, но есть инспекторы, которые, скажем так… толерантны! – закончил он, заговорщицки подмигивая нам.

– Пеничека, – добавил Симонис, – власти терпят, как и других. Достаточно заплатить небольшой «вклад»… и вот уже такого рода деятельность обретает целый ряд преимуществ. Поясни ему, младшекурсник.

– О да, конечно, господин мастер, – подтвердил Пеничек, пока коляска ехала по пустынным улицам города. – В первую очередь, не нужно платить налоги, поскольку мы не относимся ни к мелким перевозчикам, которые перевозят по нескольку пассажиров, ни к грузоперевозчикам, которые перевозят тяжелые предметы. Кроме того, коляску и лошадь у меня не отнимут для путешествия придворных или для транспортировки пушек, когда начнется война. Я не обязан принимать участия в расчистке улиц от отходов или, когда настает зима, уборке снега. Если я не хочу, я даже могу не возить уголь и не мучиться перевозками между Веной и Линцем. Я езжу между городом и пригородами, мне этого вполне достаточно. С недавнего времени грузо-перевозчики обязаны иметь по меньшей мере восемь лошадей и четыре кареты. В прошлом году гильдия прокатчиков лошадей объединилась с гильдией мелких перевозчиков. Так что теперь нужно решить, чьи правила будут действовать. Все становится настолько запутанным, зачем мне в это вмешиваться? У меня есть моя лошадка, четыре колеса и каретный сарай в районе Россау. Все это стоило мне недорого. Если я захочу покончить с этим, то просто снова все продам. Конечно, нужно быть начеку: если со мной что-то случится и кто-то обнаружит, что я был пьян, с меня сдерут хороший штраф и у меня возникнут серьезные трудности. Всегда нужно держать ухо востро.

Несмотря на его подобострастные манеры, подумал я, похоже, этот Пеничек умеет здорово лавировать по жизни.

– Симонис, – снова обратился я к своему помощнику, – ты поступил ко мне на службу, чтобы заработать немного денег. Пеничек работает кучером. А учебу Даниловича, поскольку он граф, наверное, оплачивает его семья, или как?

– Да, он граф, происходит из одной из самых известных в Понтеведро семей, но это маленькое государство – полный банкрот. Чтобы поправить дела своего народа, Данило даже пытался подцепить себе здесь богатую вдову, но его постигла неудача.

– Сплошные святоши! – покачал головой Пеничек, натягивая поводья. – В Париже можно было бы попытаться, там есть веселые вдовушки…

– Но тут проклятая война все ему испортила, – пояснил грек. – И чтобы как-то прожить, он вынужден унизиться до того, чтобы заняться не слишком почетным ремеслом: он шпион.

Я вздрогнул: после Атто – опять тайный агент?

– Не такой, как вы опасаетесь, – тут же добавил Симонис, – он легальный шпион, так сказать, уполномоченный.

Он пояснил мне, что прошлый император Леопольд, отец Иосифа I, был набожным и справедливым человеком. Он страшился каких бы то ни было эксцессов и в высшей степени ценил осторожность, терпение и бережливость. И поскольку Австрию, как мне было, наверное, известно, поцеловала богиня изобилия, и даже последний подданный обладал достаточным имуществом для того, чтобы жить как король, Леопольд, дабы не путать дворянина с поденщиком, князя со столяром, даму со служанкой, разделил общество на пять классов. И каждому подробно расписал, сколько ему роскоши положено и что запрещено. В классификацию не входили только дворяне и кавалеры орденов, поскольку обладали особыми привилегиями.