Браннек все кричал, что ударил принца в грудь и убил спесивого ублюдка. Продолжалось это до тех пор, пока Модор не выхватил у него тот самый нож и не перерезал ему глотку. Только чтобы заткнуть гнусную пасть негодяя. И поскольку вряд ли было умным оставлять в живых потерпевших неудачу людей, он заодно прикончил и троих мужчин.

Перед тем как умереть, Браннек поклялся, что принц не мог выжить после смертельной раны и что магический яд Модора, которым был смазан нож, наверняка довершит дело. Он клялся также, что чертова баба связала остальных и подвесила его в воздухе, как пойманную муху! А эти негодницы даже не вздумали им помочь! Только хохотали и тыкали в них пальцами. Одна даже помахала ведьме, словно в знак благодарности. Сумей Браннек освободиться, придушил бы их собственными руками!

Неужели Брёшия каким-то образом ухитрилась спасти принца?

Модор стоял в нерешительности, разглядывая мертвецов и чуя, что дело так просто не обошлось.

Женщин он взял с собой в Пенуит и отдал старикам, которые, к несчастью, не помнили, что следует делать с таким великолепным даром, но знали, что должны быть довольны. Только вот чем? В древних головах, правда, сохранились кое-какие воспоминания о полученном когда-то наслаждении. Но подробности уже давно улетучились.

К вечеру старики не знали, как услужить пленницам. Старухи же ехидно хихикали, поскольку требования молодых соперниц были бесконечными и совершенно невероятными.

Модору пришлось ждать, когда до Пенуита дойдут вести о принце. Он не смел отправиться в дубовую рощу, поскольку всем своим существом сознавал: там с ним случится нечто дурное. Очень дурное. Все знали о призраках, решивших обосноваться там после того, как их время на земле вышло. Интересно, что сталось с теми, кто не захотел обитать в роще после смерти?

Говорили, что призраки рощи черпают силы из душ деревьев, берут жалобные песни из шелеста листьев на легком ночном ветерке, питаются лучами луны, проникающими сквозь густые кроны.

И эти призраки защищали Брешию даже от такого могущественного волшебника, как он. Хотевшего ее… да ведь они встретились всего одну весну назад в священном каменном круге. Странно, а ему казалось, что прошло куда больше времени! Еще до встречи, он услышал истории о том, что когда-то она была всего лишь юной, не уверенной в своих силах ведьмой, обучавшейся у призраков и тех сил, которые таились в огромном каменном круге на равнинах южной Британии. Даже в то время она сумела превратить местного вождя, который убил ребенка, заступившего ему дорогу, в двухголовую козу, и хозяйка доила ее каждый день в течение последующих десяти лет. Слушатели, собравшиеся у костра, весело смеялись.

А потом он увидел ее. Она уже не была юной, не уверенной в себе ведьмой.

Он разразился гнусными ругательствами. На душе стало легче.

Принц.

Ублюдок, должно быть, мертв. Кстати… Модор даже не знает настоящего имени принца. Все называли его просто принцем и произносили этот титул с восхищением, уважением, даже благоговением… или страхом. Когда он родился, мать, стоя над колыбелью, воскликнула:

— Поздоровайся с моим маленьким принцем, Модор! Ну разве он не само совершенство?

Модор взглянул на крохотного волшебника и возненавидел до глубины души. И хуже всего то, что малыш благополучно вырос и заслужил всеобщую любовь своим благородством и отвагой. Это не давало Модору покоя.

Модор из Пенуита — вот прекрасное, достойное имя, которое должно сохраниться в памяти будущих поколений. Модор. Имя, данное матерью, могущественной ведьмой. Не отцом, опасным демоном высокого ранга, чьи зубы, как твердили наставники Модора, были постоянно красны от человеческой крови. Сам Модор не выносил вкуса крови, тем более человеческой, чему втайне был рад. Но его отец плохо кончил. К счастью, Модор больше походил на мать: сильный, упорный, терпеливый.

Теперь он подождет. Да собственно говоря, больше и делать нечего. Если принц действительно погиб от ножа Браннека, узнает ли Брешия, что именно Модор заплатил наемным убийцам? А если узнает, что тогда сделает? Любила ли она принца?

Нет, он никогда не смирится с этим. Никогда! Брешия предназначена судьбой ему, ему одному. И сейчас он должен приготовить для нее свою крепость! Пенуит ждет Брешию, чтобы окутать в великую непроглядную тьму. И Модор сумеет навечно удержать ее рядом с собой. Они будут производить на свет великих сыновей до тех пор, пока само время не заржавеет от старости и не рухнет под весом собственного дряхлого тела, не растворится в самом воздухе, овевающем его; И когда он получит Брешию, никто не посмеет отнять ее. Никто.

А её силы? Разве их можно сравнить с его могуществом? Он твердо знает это. Так же твердо, как то, что она будет принадлежать ему.

Но эти двое сумели сбежать от него, и теперь он не находил себе места. До сих пор непонятно, как им удалось разрушить созданную им темницу, но что теперь гадать?!

Главное другое: мертв ли проклятый принц?

Проклятый принц наклонился поближе к ушку возлюбленной; обдавая его дыханием, возможно, более теплым, чем предыдущей ночью, когда тоже обводил языком прелестную маленькую раковинку, и заставил Брешию петь вместе с призраками. Даже не глядя на него, она знала, что он испытывает то же самое безумное желание, которое забурлило и в ее крови при одном прикосновении его языка, звуке дыхания, легком прикосновении пальцев к ее плоти. Он улыбался, проклятый волшебник, безгранично уверенный в себе!

— Скажи все, что хочешь сказать, и не играй со мной, — потребовала она, отстраняясь от него совсем немного достаточно, чтобы прийти в себя. Как это случилось?

— Ты любишь меня, Брешия, — довольно объявил он, все еще склоняясь слишком близко к ее уху, и она стала нетерпеливо притопывать ногой, чтобы отвлечься.

— У тебя разум жабы! — прошипела она. — Ты ничего не знаешь!

— Знаю, ты должна была спасти меня, чтобы понять, как любишь, осознать это до конца и отдаться мне и своему чувству. Узнав, что я едва не отдал жизнь ради тебя, мои родители наверняка будут потрясены моим упорством, моей решимостью. И посчитают меня необыкновенным человеком. Впрочем… они уже считают меня необыкновенным и лучшим сыном на свете.

— Все было совсем не так, глупец ты этакий.

Но принц только головой покачал и пристально глянул на Брешию. Очень трудно, почти мучительно… но он все же продолжал смотреть.

— Ты невероятно уродлива, Брешия, такое уродство редко встретишь. И голова выглядит чрезвычайно странно.

— Я на славу постаралась изменить нашу внешность. Вот увидишь, Модор ни за что нас не узнает. Считаешь, я настолько уродлива? Ха, вот если набредем на озеро или пруд, потрудись взглянуть на себя и тут же упадешь замертво от ужаса!

Он улыбнулся, снова потеребил ее ушко и почувствовал, как подпрыгнуло ее сердце.

— Об этом приключении я буду рассказывать еще и детям наших детей. О том, как ведьма Брешия превратила себя в столь омерзительную старуху, что только мужество позволило принцу отвести взор.