– Самолет, – ответил Железнов. – Вызвать самолет.

План такой. Самолет посадить у дома Гренера. Ведь это же аэродром! Засекреченный аэродром специального назначения. Среди наших летчиков найдутся такие, которые и захотят и сумеют это сделать. Прохоров, Столярчук… Товарищ Макаров выполнил задание, его все равно надо перебрасывать обратно. Гестапо вот-вот нацелится на него. Вместе с ним забрать детей. И кроме того… Сами понимаете, что будет… Посадка произойдет ночью. Все будет сделано в течение получаса…

Пронин сосредоточенно рассматривал поверхность стола, точно на ней лежала карта или какие-нибудь чертежи.

Мы с опасением посматривали на Пронина: согласится или нет?

– Рискованное предприятие, – произнес он. – Аэродром или дача, как их там, охраняются. Крепко охраняются. Приземление самолета будет замечено. Эти стервятники кинутся туда в мгновение ока… – Он замолчал, а мы затаили дыхание. – Но рискнем…

Мы облегченно вздохнули.

– Риск – благородное дело, а в этом случае особенно благородное. Тем более что…

Он быстро посмотрел на нас, и в глазах его загорелся огонек.

Пронин жестом предложил нам сесть еще ближе.

– Но помните, ребята, все рассчитать, как в аптеке. Надо проявить максимум самообладания и выдержки. Макарову узнать, какая на даче охрана. Железнову сегодня же связаться по рации с командованием. Лично я советую такой вариант: когда наши бомбардировщики вылетят на задание, один из них, после того как сбросит бомбы, завернет на дачу. К тому времени надо быть уже там. На помощь Гашке особых надежд не возлагайте. Андрею Семеновичу подготовиться к возвращению. Захватите картотеку, открытки, список. Копию списка передадите мне: мало ли что может стрястись. Командовать операцией будет капитан Железнов. – Пронин строго посмотрел на меня. – Понятно, Андрей Семенович? Каждое слово Железнова – для вас закон.

Он встал, пожал нам руки.

– Идите, – сказал он мне. – Прямо во двор и на улицу. Виктор уйдет позже, вы еще его сегодня увидите.

Я опять миновал кухню, все тот же мужчина по-прежнему стоял у окна, рука его была засунута в кар­ман. Только сейчас я догадался, что он, вероятно, охранял Пронина.

На улице, у ворот, тоже стоял какой-то человек – кто знает, свой или чужой. Я прошел мимо, он не последовал за мной.

Дома я выбрал нужные открытки, проверил список, переписал, спрятал в сейф.

К вечеру пришел Железнов.

– Ну как? – спросил я.

– Все в порядке, – сказал он как ни в чем не бывало. – Попробую связаться с людьми, к которым я возил вас в гости.

– К утру вернетесь?

– Навряд ли. Машину надо поберечь, – сказал Вик­тор. – А вы пока собирайтесь.

Через час он ушел. Я поехал искать Янковскую. В гостинице ее не было, мне сказали, что она почти не бывает у себя.

Я нашел ее по телефону у Гренера.

– Я хотел бы вас повидать, – сказал я.

– Приезжайте, – пригласила она.

– А ваш жених не будет недоволен?

– Он вернется нескоро, – объяснила она.

В квартире Гренера она чувствовала себя полной хозяйкой.

– Я готов к расчету, – сказал я. – Агентура Блейка у меня как на ладони.

– Правда? – обрадовалась она. – Я все время колебалась, получится или не получится.

– Кому же отдать список? – спросил я. – Польману?

– Ни в коем случае! – воскликнула она. – Вы должны отдать Гренеру, но можете передать мне, я сама вручу ему. Мы привезем хороший подарок за океан.

Но вдруг как бы облако печали пробежало по ее лицу.

– А может быть, повременить? – неожиданно предложила она. – Мне жаль вас. Как только вы отдадите список, вам предложат вернуться в Россию. Там все горит у Тейлора. Для вас найдется дело…

– Чему быть, того не миновать, – философски ответил я. – Попадете за океан и быстро все забудете.

– О нет! – сказала она. – Вас я не забуду.

– Полетите на самолете? – спросил я.

– Да. Сначала в Испанию. Но самолет пришлют из-за океана.

– И полетите со своего аэродрома?

– Да, Гренер сразу захватит все свои книги и материалы.

– А вам не помешают? – заботливо осведомился я.

– Кто? – удивилась Янковская. – Дачу охраняют эсэсовцы, а они подчинены Польману.

Я усмехнулся:

– Дачу или аэродром?

– И то и другое, – сказала Янковская. – О том, что там аэродром, почти никто не знает. Там всего десять эсэсовцев, и их еще ни разу не сменяли. Так что болтать было некому. А для того чтобы туда не проникли любопытные, достаточно и этого десятка…

Я узнал то, что нужно было узнать, да Янковская и не пыталась что-либо скрыть: она считала меня своим человеком, и ее самоуверенность усилил еще скорый отъезд за океан – она строила большие планы насчет своего будущего.

Она немного изменила себе только тогда, когда я совсем уже собрался уходить. Сев за стол, она подперла голову ладонями, жалостливо на меня посмотрела и сказала:

– Ох, Андрей, если вы все-таки попадете когда-нибудь за океан, разыщите меня, я сделаю для вас, что смогу…

Распрощались мы очень церемонно. В передней, помимо Янковской, меня провожал один из гренеровских денщиков…

И здесь, пожалуй, следует отметить, что все, что происходило со мной, с Железновым, с Прониным в течение этого года, не было следствием каких-либо случайностей – все было результатом правильных умозаключений, точного расчета, тщательной предусмотрительности и непоколебимой выдержки духа. У наших людей, с которыми мне приходилось общаться в оккупированной Риге, многому можно было научиться. Счастливый случай всего лишь один раз пришел к нам на помощь, и таким случаем на этот раз явилось отсутствие Железнова.

Ночью ко мне на квартиру нагрянули гестаповцы.

Польман не походил на Эдингера, ко мне в друзья он не набивался, не доверял мне, впрочем как и всем остальным, и предпочитал никого ни о чем не предупреждать.

Гестаповцы искали Железнова.

Это было естественно. Если Эдингер говорил мне о том, что гестапо подозревает Железнова в связях с советскими партизанами, знать об этом должен был не один Эдингер! Его смерть приостановила на некоторое время преследование Железнова, но постепенно все должно было завертеться своим чередом.

Со мной гестаповцы держались достаточно корректно. Они вломились в квартиру с обоих входов, но вели себя так, будто я их не интересую. Не найдя Железнова, они не стали делать обыска.