– Да.

В меркнущем свете костров сновали тени. По всему лагерю слышалось позванивание металла – воины надевали доспехи.

Бавьека, напоенный и заседланный, был готов к бою. Светлая, расчесанная шерсть светилась в темноте. Его держал под уздцы паренек-конюх. Почуяв хозяина, конь тихо заржал. Руй Диас погладил его по холке, потрепал по морде, прежде чем проверить, хорошо ли прилажены удила, седло, подпруга. Вчера вечером он самолично и тщательно – гвоздь за гвоздем – осмотрел подковы.

Руй Диас еще был занят этим, когда из тьмы показалась еще одна тень – и он узнал Минайю, который вел своего коня в поводу.

– Когда солнце будет высоко, упаримся, – сказал помощник.

– Похоже на то… Пусть водоносы держатся вблизи, что бы там ни творилось.

– Я уже распорядился, Сиди.

– А тех, кто струсит и отойдет подальше от схватки, – высечь, не жалея.

– Будет сделано.

Мимо, едва различимая в темноте, рысью проехала длинная вереница всадников, оставив позади себя цокот копыт и перезвон доспехов. Когда она исчезла вдалеке, Руй Диас снова взглянул на восток. Полоска света постепенно расширялась, наливалась в нижней части пурпурным цветом. На этом краю неба звезд становилось все меньше и все явственней выступали очертания гор.

– Все ли в порядке?

– Думаю, да. Большая часть наших мавров уже на позициях. Первый отряд пехотинцев занял свое место, второй – на подходе. Как ты сказал – выступить, чуть забрезжит… Фланги им прикроет их же легкая конница.

– А раис Якуб?

– Со вторых петухов он там, все проверяет самолично.

– Столкновений с противником не было?

– Почти не было. По словам Галина Барбуэса, который ходит туда-сюда, они разворачиваются на дороге в Лериду, как ты и думал. Легкая конница, разрозненные бойцы, одиночные стычки вдоль линии соприкосновения. Прощупывают, как и мы.

Ведя своих коней в поводу, появились Ордоньес, Бермудес, Фелес Гормас. Небо над лагерем посветлело, стали видны их бородатые лица. Запахло маслом, которым недавно протерли кольчуги, и насаленной кожей. Бермудес нес на плече знамя Руя Диаса, покуда еще свернутое и в чехле.

– Есть ли вести от Мутамана?

– Нет, – ответил Ордоньес. – Ночь он провел, не выходя из своего шатра, окруженный чернокожей стражей. И сейчас тоже там. Говорят, читает Коран.

– Д-думаете, он покажется на поле битвы? – запинаясь спросил Бермудес. – Рискнет п-появиться вблизи?

– Не знаю, – сказал Руй Диас.

– А должен был бы, – проворчал несдержанный, как всегда, Ордоньес. – Как ни крути, а это он втравил нас в это дело.

Руй Диас окинул его суровым взглядом:

– Это тебя не касается. Он эмир и поступает по своей воле. Наш долг – драться за него, чем сейчас и займемся. А он пусть сидит где сидит… Понятно?

– Понятно, Руй.

– Сегодня предпочитаю зваться Сиди.

– Понятно, Сиди.

– Ну и приступай к своим обязанностям. Они будут сегодня многообразны и трудны.

С этими словами он натянул капюшон, пока еще не прилаживая откидной наподбородник, надел шлем, затянул его ремни. И сказал:

– По коням.

Всунул носок левой ноги в стремя, ухватился за луку седла и взгромоздился на спину Бавьеки, прибавив к собственной тяжести пуд железа, в которое был одет. Вестовой подал ему щит, и он повесил его за спину. Потом стиснул бока лошади, остальные последовали его примеру, и кавалькада медленно двинулась вперед в неверном свете утренних сумерек.

Потом они перешли на рысь. Ехали между длинными колоннами пехотинцев и конников, которые, ощетинившись копьями и дротиками, беззвучно – если не считать гула их шагов – шагали туда, где далекий горизонт уже заполыхал голубым, оранжевым и пурпурным. Когда же наконец оттуда, заставив всех сощуриться, ударил первый луч красного солнца, командир обернулся к Педро Бермудесу:

– Разверни знамя. Пусть-ка порадуются, покричат.

Тот послушно освободил знамя от чехла и поднял древко повыше. Руй Диас дал коню шпоры:

– Пойдем галопом… Чтобы развевалось и было всем видно.

Всадники вслед за ним прибавили ходу, постепенно наращивая скорость. Громче и в лад застучали подковы коней, все быстрее проносившихся мимо рядов. И над ними взвились теперь ликующие крики воинов, узнавших зеленое полотнище с красной косой полосой.

Сиди, Сиди, кричали все, показывая на него друг другу. Сиди, Сиди, Сиди.

С вершины холма несколько всадников глядели на равнину, гладь которой была кое-где прорвана зарослями кустарника и маленькими дубовыми рощицами. Всадников на рослых крепких конях было человек десять – все внушительного вида, закованные в доспехи. Почти все держали, уперев в правое стремя, копья с треугольными флажками, почти у всех на груди или на спине висели щиты.

На сколько хватало глаз, на всем пространстве, отчеркнутом в отдалении поперечной линией дороги из Альменара в Лериду, безмолвно и неподвижно, в геометрически строгом порядке – треугольники пехоты и окружности конницы – двумя линиями стояли друг напротив друга густые массы людей и лошадей. Пыли почти не было, потому что все замерли в ожидании, кроме сновавших между шеренгами посыльных и командиров. А солнце, которое поднялось уже высоко, но еще не до зенита, играло на стали шлемов и кольчуг, кропя равнину мириадами блесток.

У нас четыре тысячи бойцов, размышлял Руй Диас, точнее – четыре с половиной тысячи. А против нас, в пятистах шагах, – тысяч пять-шесть. Эти подсчеты сделал и он сам, и его помощники, довольно долго с вершины холма разглядывавшие неприятельские позиции: под его командой больше тяжелой конницы, у противника больше пехоты – мавров из Лериды – и меньше кавалеристов, которые почти поголовно – франки. По сведениям Галина Барбуэса, в недавней стычке взявшего «языка», эмир Лериды и граф Барселонский тоже находятся там. С такого расстояния не различить было их знамена, однако нет сомнения, что оба – где-то там, за рядами пехоты, в одном из плотно выстроенных отрядов конницы. Передовую линию составляли пешие воины, стоявшие сомкнутым строем – стеной, издали казавшейся неколебимой.

– С места не сойдут, – вслух сказал он. – Не двинутся. Нас ждут.

– И они – повыше, на склоне, – озабоченно сказал Минайя. – Нам придется наступать снизу. Нам надо будет сдвинуться левей, чтобы ловчей было ударить с правой.

– Другого выхода нет.

Замысел противника был прост и очевиден: пехота мавров и франков будет держаться и отбивать атаки до тех пор, пока войско Руя Диаса, потеряв наступательный порыв, не начнет отступать, и тогда тяжелая конница графа Барселонского нанесет завершающий удар по уже измотанному врагу. Это старинный и надежный способ обороны: если держаться стойко и не расстраивать ряды, риск ничтожен, а выигрыш велик. Опробовано множество раз, еще со времен римлян и готов. Конница и пехота лезут по склону, пытаясь сломить сопротивление неприятеля, находящегося в несравненно более выгодном положении.