Она вернулась на тропу, прошла по ней до самого конца – и в самом деле, в конце концов уперлась в неказистую, на первый взгляд незаметную калиточку в высоком заборе. Лиза подтянулась на носках и посмотрела поверх заостренных досок. Она увидела огород с торчащими из снега будыльями, перекрещенный двумя хорошо протоптанными тропками: одна вела от калитки к приземистому сараю, другая – от сарая к крыльцу.

Лиза стукнула в калитку раз, другой – сперва деликатно, потом посильнее. На второй стук из-под крыльца вырвался огроменный косматый пес неведомой породы, очень может быть, что смесь дворняжки с медведем, со злыми желтыми глазами и желтыми пятнами над ними. Таких собак называют двоеглазками и приписывают им умение видеть нечистую силу.

Пес уперся лапами в снег, нагнул голову, наморщил кожу на лбу, разинул пасть, готовясь залаять и наброситься, но Лиза взглянула ему в глаза, насмешливо подняла брови и спросила:

– Ты это серьезно?

Пес смутился, распустил грозные складки на лбу и, не издав ни звука, полез под крыльцо. Однако когда Лиза, уже безбоязненно просунув руку в дырку в заборе и открыв запертую изнутри на щеколду калитку, подошла ближе, из-под ступенек высунулась собачья лапа. Лиза усмехнулась, присела на корточки и пожала ее. В ответ раздались частые звуки ударов. Понятно: пес вилял хвостом так старательно, что нечаянно задевал доски.

«Собаки – те же люди», – говорила Женька. Правильно говорила! Она умела любую псину остановить одним удивленным взглядом и научила этому Лизу. Правда, мелкие шавки ее почти не слушались, а вот такие зверюги замирали еще даже на полувзгляде. Однако Лиза пожалела, что на людей ее взгляд не действовал так же категорично, когда, войдя в сени, чуть ли не лицом к лицу столкнулась с широкоплечим мужиком лет шестидесяти в ватных штанах, валенках, байковой темной рубахе и меховой безрукавке. Был он лыс, с седыми висками, седой бородой и морщинистым лицом, покрытым темным зимним загаром, однако Лиза поостереглась бы назвать его стариком, таким решительным был весь его вид, такими широкими плечи и такими мощными руки, сжимавшие увесистый колун.

– Чего надо? – рявкнул хозяин, меряя Лизу взглядом, который никак нельзя было назвать приветливым.

– Вы Тополев? – спросила она.

– Ну?

– Михаил Кузьмич?

– Ну? А ты кто такая и какого лешего здесь шукаешь?

– Я ищу Ивана Тополева, – выпалила Лиза.

Мужик нахмурил кустистые седые брови и прищурился:

– А ты ему кто?

– Знакомая.

– Повезло тебе, – хмыкнул он. – А я вот с ним не знаком.

– Странно, – пожала плечами Лиза. – А почему же вы записаны в его истории болезни как ближайший родственник?

Конечно, это было откровенное вранье, но и оно Михаила Кузьмича ничуть не смутило:

– А кто это в его истории записал?

– Да он же сам!

– Эва, нашли кому верить! – хохотнул Кузьмич. – Ванька же недавно из психушки второй раз подряд ноги сделал, он небось там такого о своей родне наговорил, что хоть святых выноси!

Так… Похоже, извилины у Кузьмича были не столь мощными, как мускулы! Осознав свою оплошность, он даже замер с открытым ртом, как бы надеясь, что незваная гостья ничего не заметила, однако надеялся, конечно, зря: Лиза мгновенно его оговоркой воспользовалась:

– А вы об этом откуда знаете, если незнакомы с ним?

Тут Кузьмич вовсе помрачнел и покрепче стиснул колун:

– Чего тебе от парня надо? Что ты в него впилась, как пиявица? Говорил он о тебе, твари поганой, врачихе-змеище, гробокопательнице, которая его силком в психушку заперла из-за Ивана, брата моего…

Теперь настал черед Лизы замереть с открытым ртом. Потом она выхватила из внутреннего кармана полушубка служебное удостоверение и резким движением развернула его перед разъяренной физиономией Кузьмича:

– Читать умеете? Вы меня с кем-то спутали! Я не врач, я сотрудник милиции!

– Ага, не в психушку, так в каталажку хочешь бедолагу упечь? – взревел Кузьмич, вздымая колун с самым решительным видом. – Да я тебя сейчас…

Лизе захотелось броситься наутек, однако она только подняла брови и насмешливо спросила:

– Что, серьезно?

Кузьмич растерянно моргнул, попятился:

– Еще одна шаманка! Ишь, развелась сила нечистая!

– Еще одна? – насторожилась Лиза. – Что это значит?

– Да то, что Ванька ту врачиху называл шаманкой, колдовкой. Теперь ты будешь из него кровь сосать, а еще и за решетку сунешь. За что?

– Совершенно не за что, – кивнула Лиза. – И в мыслях у меня ничего такого не было. Я приехала, чтобы с ним поговорить. Только поговорить. И не собираюсь его никуда забирать и запирать. Более того – никто от меня не узнает, где он находится.

– Конечно, не узнают! – воскликнул Кузьмич. – Я тебе ничего не скажу, потому что и сам не знаю, где он. Нет, врать не стану: пару дней назад объявился. Приехал через Комсомольск, сюда добрался какой-то случайной попуткой – сам едва живой, замерзший, холодный да голодный. Попарился в баньке, поел, взял мой полушубок, шапку потеплее, валенки надел вместо своих ботиночек на картонной подошве, вещмешок я ему собрал – он и ушел. «Куда, говорю, ты, Ванька, наладился в такую морозяку? Замерзнешь в тайге!» А он мне: «Лучше в тайге замерзнуть, чем опять в лапы к этой шаманке попасть! И тебе, говорит, дядя Миша, я ничего не скажу, чтоб ты греха на душу не брал, когда будешь врать!»

– Душевно, – усмехнулась Лиза. – Только нимба над головой не хватает! Но вы все же врете, а сейчас вам придется сказать правду.

– Брось оттачивать на мне свои милицейские когти! – рявкнул Кузьмич. – С чего ты взяла, что я тебе все скажу?

– Да с того, что на Амуре, как раз под каменной тропой, которая ведет от вашей калитки на берег, минуя некую пещерку, – так вот, на Амуре стоят аэросани, которые наткнулись на холмики подо льдом. Поняли, о чем речь?..

Кузьмич молчал, только прищурился, но он, конечно, все понял! Поэтому Лиза продолжала:

– Я вам расскажу, что было предпринято и что вас ждет. Если вы расскажете мне, куда ушел Иван Тополев. Перестаньте размахивать колуном и втемяшьте в свою голову, что я не собираюсь причинить ему зло. Мне надо задать ему несколько вопросов, которые касаются даже не его самого, а моей семьи! Погибли три человека, и только Иван знает, кто в этом виноват.

Кузьмич помолчал, переминаясь с ноги на ногу, потом поставил колун в угол, тяжело вздохнул и сел на перевернутое ведро, стоявшее в сенях.

– Что, лёдчики Сапожкова вызвали? – спросил угрюмо.

Лиза чуть не спросила, кто такой Сапожков, но вовремя вспомнила рассказ пилота о «войне моторов» на амурских волнах.

– Его.

– Его… – повторил Кузьмич с ненавистью. – Уж он мне спуску не даст. У нас с ним ого-го какие счеты!