В догадках я не ошибся. Почитав Лондон на ночь и погасив у нее свет, я застал Вивиан сидящей в столовой.

– Нам надо поговорить, – начала она.

Ее слова кажутся мне пустыми даже теперь, по прошествии времени, но суть мне все же удалось уловить.

Так уж получилось, объяснила Вивиан, что, сама того не ожидая, влюбилась в Уолтера. И теперь переезжает в Атланту. Мы могли бы поговорить на следующей неделе, но ей предстоят поездки во Флориду и Вашингтон, и потом, мне наверняка понадобится время, чтобы все обдумать. По ее мнению, скандалить бессмысленно. Моей вины в случившемся нет. Она уезжает сегодня же. И уже предупредила Лондон, что будет работать в другом городе, но пока не сказала, что уходит от меня. Так будет проще. А о Лондон мы поговорим, когда немного улягутся эмоции. Напоследок она заявила: на ночь не останется. Частный самолет уже ждет.

Когда я учился в университете, в конце недели мы с друзьями обычно отправлялись развеяться. Начиналось все, как правило, в четверг около трех и заканчивалось поздним пробуждением в воскресенье утром. Один из парней, с которым я тогда тусовался, – его звали Дэнни Джексон – выбрал ту же специальность, что и я, и многие предметы в расписании у нас совпадали. В Университете Северной Каролины студентов насчитывалось немало. Поэтому нам крупно повезло встречаться часто.

Более добродушного и покладистого парня, чем Дэнни, я в жизни не встречал. Он родился и вырос в Мобиле, штат Алабама, у него была очень симпатичная старшая сестра, которая встречалась с игроком «Оберн Тайгерс», и он ни разу не сказал дурного слова о своих родителях. Казалось, он относился к ним искренне, и они отвечали ему взаимностью. Что бы я ни предложил – съесть бургер в два часа ночи, заскочить на студенческую вечеринку или посмотреть матч в местном спортбаре, – Дэнни на все с удовольствием соглашался. Встречаясь, мы продолжали разговор точно с того момента, на котором прервали его, даже если с тех пор прошло несколько недель. Он пил «Пабст Блу Риббон», клялся, что это лучшее пиво в мире. Хотя об этом кричала синяя лента на этикетке. И хотя Дэнни часто случалось выпить лишнего, благодаря ему мне удавалось никогда не напиваться вдрызг, словно в мозгу у него имелся какой-то переключатель. Этим он и отличался от остальных студентов – они всегда напивались до потери сознания.

Однажды в субботу вечером мы с Дэнни сидели в компании приятелей в одном из самых многолюдных университетских баров. В преддверии выпускных экзаменов все мы были на нервах, но, само собой, пытались на этом не зацикливаться. Все выпивали чуть больше обычного. Все, кроме Дэнни…

В двенадцатом часу ему кто-то позвонил. Понятия не имею, как ему удалось расслышать хоть что-то в этом шуме. Взглянув на экран, он встал и вышел из-за стола. Мы ничего не заподозрили. С какой стати? Не насторожило нас и то, что он, вернувшись, направился прямиком к барной стойке.

Я видел, как он втиснулся между людьми и подозвал бармена. Через несколько минут он получил свой заказ, и я увидел, что это высокий стакан с какой-то золотисто-коричневой жидкостью. Дэнни направился в глубину бара, словно забыв о нас.

Из всей компании я был, пожалуй, его ближайшим другом, поэтому пошел следом. И увидел Дэнни стоящим недалеко от туалета прислонившись к стене. На моих глазах он сделал большой глоток из своего стакана, чуть ли не одним махом опустошив его.

– Что это у тебя? – спросил я.

– Бурбон.

– Ого. Не маловат стакан?

– Самое то.

– Я что, пропустил момент, когда «Пабст» опустился на второе место?

Так себе шуточка. Поведение Дэнни чем-то встревожило меня.

– Бурбон пьет мой отец, – объяснил он.

Я впервые видел его таким. И дело было явно не в алкоголе…

– Все нормально?

Он сделал еще один большой глоток. Стакан был уже наполовину пуст.

– Нет, – ответил он. – Не нормально.

– Что случилось? Кто звонил?

– Моя мать. Мама звонила. – Он прикрыл рот рукой. – Сказала, что отец умер.

– Твой отец?

– Разбился в аварии. Она сама узнала несколько минут назад. Полицейские приехали к нам домой.

– Это… кошмар! – вскрикнул я от неожиданности. – Я… чем-нибудь могу помочь? Может, отвезти тебя домой?

– Завтра она закажет мне билет на самолет. Не знаю, как быть с выпускными экзаменами. Думаешь, мне разрешат сдать их на следующей неделе?

– Не знаю, но, по-моему, сейчас это тебя должно волновать в последнюю очередь. Твоя мама в порядке?

Он уставился куда-то в пустоту и ответил не сразу.

– Нет, – наконец выговорил он и залпом допил стакан. – Мне надо сесть.

– Сейчас, – кивнул я. – Пойдем.

Я повел его обратно к столу. Несмотря на количество выпитого, он вовсе не казался пьяным. И ни с кем не вступал в разговор. И никому не говорил о смерти отца, а через час я отвез его к нему домой.

Он уехал в воскресенье. И хотя мы были друзьями, больше я его не видел и ничего о нем не слышал.

– Постой… – сказала Мардж. Она приехала во вторник сразу же после того, как утром я отвез Лондон в школу. И теперь мы вдвоем сидели за столом на кухне. – Так она просто… ушла?

– Вчера вечером, – подтвердил я.

– Хотя бы извинилась?

– Не помню. – Я покачал головой. – Я даже не могу… то есть… я…

Мысли путались, эмоции бушевали. От шока и страха, неверия и злости меня кидало из одной крайности в другую. Я не помнил даже, как отвез Лондон в школу всего несколько минут назад.

– У тебя руки трясутся, – заметила Мардж.

– Ага… ничего. – Я помолчал и сделал глубокий вдох. – А тебе разве не надо на работу? Могу пожарить яичницу.

Позже Мардж рассказывала мне, что я встал из-за стола и направился к холодильнику, но, едва открыв его, отошел к шкафчику, где мы хранили кофе. Потом сообразил, что сначала надо достать кружки. Но кружки оставил возле кофемашины и достал яйца из холодильника, а потом снова положил их на прежнее место. Зачем-то забрел в кладовку, вынес оттуда миску, и…

– Может, я приготовлю завтрак? – спросила она.

– А?..

– Садись.

– А тебе разве не надо на работу?

– Я решила взять отгул. – Она потянулась за своим телефоном. – Сядь. Я на минутку, только предупрежу начальство.

Я сел, и меня вдруг охватил жар. Вивиан ушла. Она влюбилась в своего босса. Она ушла. Я увидел, как Мардж открывает дверь в патио.