Глаза мужа моментально увлажняются. Новая Нелл, более душевная и сердечная по сравнению с той, какой она была прежде, не может не растрогаться при виде такой чувствительности собственного мужа. Как-никак, а он ведь тоже вложил много сил в то, чтобы я поскорее поправилась. Впрочем, прежняя жестокосердная Нелл немедленно подсказывает мне, что прошло уже несколько месяцев, а у него по-прежнему глаза на мокром месте.

– Забавно, – отвечаю я. – Пару минут назад Джейми сказал мне то же самое.

– Потому что ты и олицетворяешь это место. Все вокруг! – У Питера от волнения срывается голос.

Появляется Рори и на ходу сует мне в руку планшет-блокнот. Все происходит так быстро, что я не успеваю оценить по достоинству весь скрытый смысл его последних слов.

– Так! Ты встречаешь людей на входе, – отдает команду Питеру сестра.

– А разве это не твоя обязанность? – удивляется тот.

– Больше нет. Особенно с учетом того, сколько еще у меня других обязанностей. Кто еще обо всем позаботится и вникнет во все мелочи?

Рори говорит отрывисто и резко. Видно, как напряжены ее мышцы.

– Не с той ноги встала? – спрашивает у нее Питер, то ли пытаясь обернуть все в шутку, то ли желая поставить свояченицу на место.

Рори бросает на него испепеляющий взгляд и снова устремляется к посыльным из ресторана, доставившим заказанные закуски.

– И что это было? – спрашиваю я у мужа, пробегая глазами полученный список приглашенных гостей. Лишь немногие фамилии мне знакомы.

– То и было! Ведь раньше здесь за все отвечала ты. Торчала в галерее целыми днями. Практически жила здесь. Ты решала, в какой цвет покрасить стены, ты оплачивала все счета, ты занималась оформлением экспозиций, выбирала, как и на каком месте повесить ту или иную картину. Вот потому я и говорю: галерея – это привычная для тебя обстановка.

– Нелл! – кричит мне Рори. – Подойди сюда, пожалуйста, и расскажи им, как следует показать бар в наиболее выигрышном свете.

– Показать бар? Кому это надо? У нас что, презентация бара? – удивляюсь я, подходя к ней поближе. – Кстати, что с тобой сегодня творится?

– Я измотана сверх всяких сил, только и всего. Словом, мы обе с тобой сейчас находимся в стрессовой ситуации. Ты бы знала, каково мне здесь одной управляться со всеми этими толпами туристов, а еще ведь бесконечные звонки от прессы. На них тоже приходиться тратить нервы. Это ты можешь не обращать ровным счетом никакого внимания на всю ту шумиху, поднятую вокруг твоего имени. А я так не могу! Мне нужна твоя помощь. Просто позарез!

Что правда, то правда. После авиакатастрофы толпы любопытствующих коллекционеров буквально наводнили нашу галерею. Еще одно непредвиденное последствие той страшной трагедии. Разве не чудо? Остаться в живых, уцелеть в крупнейшей авиакатастрофе последнего десятилетия.

– Ради бога! Только скажи мне, что делать. Как ты вообще со всем справлялась, пока меня тут не было?

– Так это же наш первый вернисаж с тех пор, как с тобой произошла эта трагедия. Сегодня здесь будет вся пресса: газеты, журналы. Это самое крупное мероприятие из всех, что мы организовывали в нашей галерее. Вот почему важно все, любая мелочь. Понимаешь?! – снова срывается на крик Рори. И я вижу, что она почти на грани истерики. Как же я здесь управлюсь одна, соображаю я? Потому что Рори, и это очевидно, уже ни на что не способна.

– Ну и что из того, что у нас сегодня открытие выставки? – пытаюсь я привести сестру в чувство. – Вернисаж как вернисаж. Ты таких десятки насмотрелась на своем веку. Стоит ли из-за этого доводить себя до состояния стресса? Совершенно непропорциональная реакция на происходящее. Конечно, всякий показ – это нервотрепка, волнение и прочее. Но не более того.

Спиной чувствую очередной порыв ветра. Мы обе поворачиваемся к дверям и видим, как Андерсон приветствует Питера.

– Да! Хорошо! Потом договорим, ладно? – На какую-то долю секунды Рори задерживает на них свой взгляд, потом снова поворачивается ко мне и выдает очередное задание: – А ты пока поговори с барменами, объясни им, какие фужеры тебе больше нравятся, где поставить графины с ликером и все остальное. А потом иди поближе к входу. Народ уже потихоньку начинает подтягиваться.

Как только сестра удаляется на достаточное расстояние, чтобы не расслышать моих слов, я обращаюсь к барменам, стоящим рядом.

– Делайте все по своему усмотрению. Как считаете лучше.

Потом подхожу к Андерсону и целую его в щеку.

– Хорошо выглядите. Просто такой образцово-показательный, чистенький, послушный мальчик.

– А я такой и есть! – смеется он в ответ.

Питер обнимает меня за талию.

– Никаких свиданий на сегодня? – продолжаю я в прежней шутливой манере. – Что-то я там читала о ваших похождениях в последних светских обзорах.

Питер понимающе улыбается и протягивает Андерсону руку для рукопожатия.

«Рэнди Энди!» – вспоминаю я заголовок, пародирующий название популярной песенки, из той публикации трехдневной давности, в которой рассказывается о любовных подвигах Андерсона с очередной моделью. А ведь он клятвенно заверял меня, что больше никаких амурных похождений. Значит, обманул.

– На сегодня – нет! Между прочим, меня пригласили на съемки сразу в два проекта. Вот и я решил устроить себе сегодня такой культурный выходной. Подальше от света софитов и всей той суеты и неразберихи, которая обычно царит на съемочной площадке.

Андерсон отвечает на приветствие Питера, с шумом хлопает его по пятерне. Получается такое по-мужски крепкое рукопожатие. По-моему, слишком пафосно для обычного приветствия. И немного грустно наблюдать со стороны за этой совершенно ненужной обоюдной демонстрацией мужской силы.

– Но прежде всего я сегодня здесь, чтобы морально поддержать ту замечательную девушку, которая спасла мне жизнь, – говорит Андерсон и делает передо мной куртуазный жест рукой, словно он принц какой-то, а я – его придворная дама. И мы оба улыбаемся нарочитой театральности только что разыгранной мизансцены.

– Для нас большая честь – приветствовать вас сегодня на нашем вернисаже, – отвечаю я с той же нарочитой церемонностью. – Как видите, сегодня я поставлена дежурить у дверей.

– О, в этом деле я большой эксперт! – восклицает Андерсон. – Дворецкие, привратники, вышибалы – это все по моей части. Я вам охотно помогу.

– Тогда я отправляюсь в бар, – немедленно реагирует Питер на инициативу Андерсона. – В случае чего ищите меня там.

– То есть караулить двери – это не твое, да? – интересуется у него Андерсон.

– Я вообще-то человек необщительный. Шмузить, как надо, не умею, – отвечает Питер и смотрит куда-то в сторону. – А потому предпочитаю вовремя ретироваться. Если только… если ты не возражаешь, – обращается он уже ко мне. – Но для тебя работа всегда была главным. На то, чтобы развлекать собственного мужа, времени никогда не хватало.