— Скорее это была полная противоположность приставанию. Посулил мне одни лишь неприятности.

— Да ну? Вы ему наступили на мозоль?

— Исключительно этой шляпой. Больше никогда и ничем. Во всяком случае, я об этом ничего не знаю.

Рыжая оставила в покое собственное лицо и смотрела на меня в зеркало с подозрительностью и явным осуждением.

— Ну и чего вы мне тут все сказки рассказываете, я же знаю, что вы у него уже несколько лет сидите, как заноза в сердце. Он мне говорил. Но я-то думала, что вы помоложе и поинтереснее. И чего в вас находят мужики?

Комплимент показался мне очаровательным. Я перевела взгляд в зеркале с её лица на своё и критически его обозрела. Ну, в самом деле не фонтан.

Левый глаз слегка размазался, макияжем почти не пахло, а уж сексуальности я в себе не могла найти ни на грош. Разве что морщин у меня не было, но это так, улыбка природы.

Рыжая продолжала.

— Не больше чем на двадцать пять должны вы выглядеть, а я так вижу железную тридцатку, как из пушки…

— Тридцать семь, — поправила я.

— Что?..

— Тридцать семь, чего там друг другу пыль в глаза пускать.

— На них вы не выглядите… Секундочку. Тогда это вообще не вы! Вам должно быть тридцать два, да и их не должно быть видно!

— Тридцать два мне было пять лет назад, так чего ради мне сейчас должно быть столько же? Это что, обязаловка? Тех, кто старше, в бар не пускают?

Рыжая выглядела вроде бы как расстроенной.

— Ну тогда я не знаю. Я тут наслушалась… Думала, что это вы. Гадина холерная, каждого мужика сосёт так, что у него в ливере все переворачивается, до костей обдерёт. Севчик из-за неё весь на нервах, а теперь ещё сегодня из-за вас…

— А вообще-то что вы в нем нашли? — вырвалось у меня довольно страстно.

— Ну вы что, дура, что ли? — обиделась рыжая. — Что же ещё, как не бабки? Он как разозлится, то все, что в карманах, швырять начинает, он такой. Хам, конечное дело, но не извращенец, да и платит. Хоть старый, да ярый.

Вообще-то, меня интересовали вовсе не такие сведения о Бешеном.

— Ну ладно, а почему он из-за меня на нервах?

И что он здесь делает, я его не приглашала. Он хотя и живёт, как мне кажется, на Побережье, но я все же думала, что он чаще в Варшаве бывает?..

— Он везде бывает, — объяснила мне рыжая без малейшего сопротивления. — Так все это секретит, что не приведи господь, только голову морочит. Он там в правительственной шайке, мафиози хренов, по моему разумению, его бы уже давно убрали, если бы он там что-то не позаписывал, — подстраховался, одним словом. Да ладно, я-то не шибко секу, у них там вообще рука руку моет, все друг за друга цепляются, как репьи. Вроде бы дыра у них там образовалась, вот они и хотят её законопатить. Убили вроде кого-то, или как?.. Он мне два вечера подряд жалился, я же у него — та самая расслабуха. Свидетеля какого-то требовалось замочить, быка с собой взял, чтобы ему показать. Сдаётся мне, что это баба. Почему я и подумала, что это вы. Он её боится, потому как она такая гангрена — все-то знает: захочет утопить — все скажет, а если нет, то, может, и помилует.

Как ей будет удобней. Вы знаете, кто это?

Я была уверена, что знаю. Кая Пешт. И куда она подевалась? Она же здесь была…

— Есть одна такая, — сдержанно поделилась я. — Что-то я о ней слышала и разок видела. Да уж, та ещё штучка. Похоже, что всю свою жизнь с ранней молодости морочит головы разным мужикам, причём абсолютно безо всякой жалости…

— Не дура, — похвалила рыжая с долей зависти.

— И талантливая, — продолжала я. — Но с ней я тоже никак не связана. Я вам скажу правду, чего уж там: когда-то, много лет назад, мой хахаль водил с ними компанию, всю шайку на коротком поводке держал и на них материал собирал, но я в этом не участвовала. И даже представления об этом не имела, у меня, в общем-то, своя жизнь была. Уже целых четыре года как я с ним рассталась, но они вроде бы все ещё меня подозревают, что я что-то от него знаю.

А я черта лысого знаю, и все это меня ну нисколько не касается. Похоже, что тут произошла какая-то ошибка: я вожу по стране родню из-за границы и больше ничего, а ваш ухажёр приписывает мне какие-то макиавеллизмы. Пусть он от меня отвяжется и не морочит мне голову.

Рыжая в недоумении повернулась ко мне.

— Значит, это вовсе и не вы. Та вторая, которая вошла, тоже нет — старая развалина. Я вам скажу, Севчик хочет её замочить, но на самом-то деле пока не знает, надо ли. Совсем сдурел из-за всего этого.

Я ведь не такая уж дебилка, чтобы ничего не понимать, хоть он так считает. Так вот, мне кажется, что он совершает большую глупость.

— Мне тоже.

— Он вообще ничего не соображает, но мне-то это не помеха, я за него замуж не ходила и не пойду. И ещё что-то вроде бы есть против него, чего он совсем и не сделал, а речь идёт тоже о какой-то бабе…

Я несколько успокоилась, так как выходило, что мы оба с Лукашем пока что в этой игре не участвуем, Бешеного достаёт Кая. Постой-ка. Не сделал, о бабе… Эге, уж не о Михалине ли речь?..

У меня было время об этом малость поразмышлять, так как Лукаш покинул мужскую комнату последним. К счастью, живой и в отличном состоянии.

Мы заглянули в бар, где все ещё торчала тётка Иза под эскортом дяди Филиппа, но зато не было никого из врагов.

— Ну и что? — нетерпеливо спросила я.

— Ничего, — исчерпывающе ответил Лукаш и нашёл хорошее место на креслах в холле, где нам открывался неплохой вид на все стороны. — Может быть, все-таки не спутают.

— Похоже, что нет, — подтвердила я. — Зато меня спутали с Каей Пешт.

Я поспешно изложила ему беседу с рыжей и потребовала отчёта из соседнего помещения. Оказалось, что Лукаш был прав: Бешеный в состоянии бешенства молол языком так, что только эхо гремело. В общем, стоило послушать.

— Злой он, как черт, и мне кажется, что твоего Доминика ни он, ни Пустынко не убивали, — докладывал Лукаш. — Им это убийство вообще не с руки.

Правда, они вернули кое-какие компрометирующие их бумажки, но от одного свидетеля им пришлось избавляться. Бешеный этим очень недоволен и ругался, как что, так сразу он, может, он и в самом деле такой нервный, но уж тут-то чист, как ребёнок, Михаську бы он и трогать не стал, да и она его тоже, зато у этой курвы никакой совести нет, может и донести. А ветер на неё дует, и нужно будет организовать несчастный случай… На тот факт, что я жив, он не обратил никакого внимания, так что, возможно, Пустынко отправлял меня на небеса по своей собственной инициативе. Вот и все, что мне удалось подслушать. К сожалению, они не называли никаких фамилий. Ты что-нибудь поняла?

Я сосредоточенно пыталась думать.