— Опекуна… — задумчиво пробормотал Бежан. — Ну да… И что она делает теперь?

— Вроде бы живёт с голландским дипломатом.

Я лично это не проверял, мне Олек сказал.

— Это тот твой приятель из комиссариата?

— Ага. Но у неё есть собственная квартира. То есть нет, не собственная, она снимает, и — смотри-ка — хозяин сдаваемой квартиры не кто иной, как некий Доминик. Фотограф-график.

— Был.

— Был. Его сын и наследник получит от этого наследства то ещё развлечение. О Кае Пешт пока все.

Теперь Буковская. После развода с Ярославом купила себе землю на Жолны, через два года там уже стоял дом, а она по-прежнему занималась своими цветочками. Специализируется на кактусах. А вообще-то она всегда была более порядочной, чем её сестра, окончила школу, да и для сплетён особых поводов не давала. Даже старалась вытащить Каю из сточной канавы, больше, чем её мать, хотя что за сточная канава в американских автомобилях… Я же предупреждал, что буду говорить то, что слышал. А деньги у неё вроде бы от цветов.

— И вместе с ней живёт Мариуш Ченгала?

— Живёт. Они могли бы пожениться, но не женятся, пока не знаю, почему. Участок после смерти матери она забросила, ничего странного, раз у неё есть собственный сад, так что она спокойно может сказать, что ничего не знает, и какое ей дело до участка какого-то там Годлевского…

— Но если у кого и были ключи, то только у неё?

— Думаю, что только у неё.

— А Ченгала там спрятал свой мотоцикл?

— Очная ставка, — радостно предложил Роберт после некоторого молчания. — Велеть ему одеться, сесть, и пусть Дарко на него взглянет.

Бежан грустно и с упрёком покивал головой, Роберт сразу же понял и несколько угас.

— Да, конечно. Прокуратура тут же скажет, что это вообще не доказательство…

Очередное мрачное молчание прервал телефонный звонок. Звонил сержант Вильчинский из Вечфни Костельной.

— Кажется, у меня кое-что есть, — неуверенно сообщил он. — Парнишка из Заленжа не выдержал и заговорил. Боится чертовски, но приятелям кое-что выбалтывает. А мне ни слова. И что мне делать?

— Ничего, — сразу же решил Бежан. — Мы сами туда приедем.

Я оказалась на грани полного срыва, а добил меня обед.

Изо дня в день я предоставляла своим кошмарным гостям двухразовое питание — завтраки и ужины, и каким-то чудом моих запасов и подпольных закупок на это с горем пополам хватало. Но обед — это уж слишком! Тысяча чертей, как я могу приготовить обед, одновременно находясь в городе?

К тому же тётка Ольга закапризничала, что не будет есть изо дня в день одно и то же. Если бы не её глупая фанаберия, я бы сделала пару блюд, которые нужно только разогреть, и никаких проблем, пусть они себе дожидаются в холодильнике. Например, приготовила бы их ночью, и все. Были у меня такие фирменные блюда, надёжно испытанные годами практики: протёртый картофельный суп, луковый суп — самый простой суп в мире, с гренками и сыром, причём заранее готовятся и тёртый сыр, и гренки… Тушёные куры, целый громадный казан, подогревать оттуда по частям, в конце полить сметаной, добавить укропчику — и блюдо готово. Скажем, с рисом. Говядина в идентичной форме…

Так вот, фигушки. Тётка Ольга с мощностью гидравлического пресса требовала запечённой курятины, свиных отбивных, жареной печёнки, зраз с кашей, борща с ушками и черт её знает чего ещё. И к тому же самых разных салатов. Я быстренько подсчитала, что одна только резка сельдерея с ботвой, редиски, огурчиков, сладкого перца, помидоров, все это, разумеется, обданное кипятком и очищенное от кожицы, шампиньонов, яиц вкрутую сваренных, укропа, свекольной ботвы, лука, а также разнообразного зеленого салата заняла бы у меня часа два в день. Что же говорить обо всем прочем?

Остальные члены семейства оказывали ей тихую, а то и более громкую поддержку. Холера, они что — в ресторан приехали, что ли?..

И если бы они по крайней мере дали мне эти самые два часа в день!..

Я отловила Рысека. Он уже закончил дрессировку своего дорожного катка, и теперь кто-то другой пользовался им под Познанью, а Рысек вернулся к своим кранам. Сейчас он начал модернизацию какой-то таинственной помеси лестницы с лифтом, к счастью — в Варшаве. Модернизация намечалась для целей пожарной охраны, а пожары на верхних этажах случаются скорее в большом городе, чем среди заливных лугов и чёрного пара. Да и не в деревнях, где коровы редко когда проживают выше первого этажа.

Я по телефону вытащила его на лестницу.

— Рысек, — со стоном проговорила я. — Во-первых, поезжай в магазин, в большой, и купи все, что здесь написано. Посчитай сам, сколько стоит час твоей работы, я тебе это оплачу, я не такая свинья, чтобы эксплуатировать тебя задаром…

— Да что вы, пани Иза?!. — возмутился Рысек. — А все те часы, которые я провёл у вас, как на небе, это что? Хвост собачий? Да вы мне жизнь спасли, ну, если не мне, то моим племянникам. Ведь я же задавил бы этих поганцев! А потом моя сестра убила бы меня, так что и мою жизнь тоже.

— Ну ладно, как хочешь, пусть будет так, у меня сил нет с тобою препираться. Постой, это ещё не все.

Твоя сестра готовит обеды?

— А куда ей деваться? И дети жрут, и зять.

Я нашла в себе силы удивиться.

— Да ведь он же худой!

— У него какой-то такой обмен веществ. Слона сожрёт — и ничего.

Не вникая в вопросы съедобности слона, я приступила к сделке.

— А она не могла бы… Ты ведь понимаешь, почему я об этом спрашиваю? Я же не могу раздвоиться, хоть умри!

— Знаю, знаю, — успокоил меня Рысек. — Я и так с самого начала все думаю, как вы с этим справляетесь.

— А никак. Так вот, не, могла бы она в той же… ну, в общем-то, не в той же, в большей — если у неё нет, я одолжу. Кастрюлю я имею в виду — сварить что-нибудь, минуточку, сейчас я посчитаю, вас четверо… у меня пятеро, ну значит, вдвое больше? Я скажу, что именно, дам рецепт, ты привезёшь продукты, а ей какая разница? Все здоровое и, честное слово, довольно вкусное. Дети — сколько им сейчас? Уже почти два года — тоже могут есть без вреда для здоровья.

— Близнецы могут сожрать булыжники с улицы, и это им не повредит, — сказал Рысек с глубочайшей убеждённостью и оттенком ужаса в голосе. — Недавно они съели кусок древесного угля, живую росянку, свечку вместе с фитилём, извёстку со стены. И ничего.

Я почувствовала облегчение.

— Ну, значит, и все другое тоже съедят. Так могла бы она… Продукты мои, пусть использует их, как хочет, рецепт, к сожалению, тоже мой, ведь это я знаю свою семью, а не она, ну и пусть посчитает за работу…

— А чего ей считать, если продукты ваши?

— Работу, Рысек. В два раза больше. Одну луковицу ты режешь…