(прячет револьвер, берет перо, говорит скучающим голосом). Садитесь, пожалуйста. Ваше имя, отчество и фамилия.

Голубков. Сергей Павлович Голубков.

Тихий. Ваше социальное происхождение?

Голубков. Я сын профессора и сам приват-доцент.

Тихий (пишет, скучно). Где проживаете постоянно?

Голубков. В Петербурге.

Тихий. Зачем же вы прибыли в расположение белых из Советской России?

Голубков. Я давно уже стремился в Крым, потому что в Петербурге голод, я там работать не могу. И на самом вокзале познакомился с Серафимой Владимировной, которая тоже бежала сюда, и поехал с нею к белым.

Тихий (зовет). Гаджубаев!

Гаджубаев (вырос из земли). Я!

Тихий (пишет, скучая, говорит Гаджубаеву). Согрей иглу и принеси вино.

Гаджубаев. Слушаю. (Исчез.)

Голубков (волнуясь). Что вы хотите делать? Что вы делаете? Я говорю правду!

Тихий. У вас расстроены нервы, господин Голубков. Я пишу, как видите, и больше ничего не делаю. А правду продолжайте говорить. Зачем прибыла к белым именующая себя Серафимой Корзухиной?

Голубков. Я твердо... я знаю, что она действительно Серафима Корзухина. Она жена товарища министра здесь же, в белом правительстве. Он раньше ее бежал к белым и ее вызвал сюда.

Тихий. Каким образом ей удалось проехать по Советской России?

Голубков. Ее муж, Корзухин, отсюда, из Крыма, прислал ей с человеком фальшивые документы на имя советской учительницы Лашкаревой, будто бы ей нужно в командировку в город Бахмут.

Тихий (открыл ящик письменного стола, достал документы, показывает их Голубкову). Эти?

Голубков (поглядев). Эти. А вот и подлинный паспорт — Корзухиной. Эти, эти!

Тихий (прячет документы в стол). Давно ли она состоит в коммунистической партии?

Голубков (волнуясь). Этого не может быть, не может!

Гаджубаев входит и вносит на подносе длинную иглу, которая светит белым фосфорическим светом, и бутылку вина с двумя стаканами.

Тихий. Ступай!

Гаджубаев уходит.

(Взяв иглу за деревянную ручку, держит ее так, что она освещает лицо Голубкова, говорит тихим, но грозным голосом.) Будешь сейчас писать все, что показал, и если ты запнешься, я коснусь тебя иглой. Предупреждение слышал?

Голубков. Слышал.

Тихий. Пиши здесь. (Диктует.) «Я, Сергей Павлович Голубков, на допросе в контрразведывательном отделении 31 октября 1920 года старого стиля показал...»

Голубков пишет с неподвижным лицом.

(Диктует.) «...Серафима Владимировна Корзухина, жена товарища министра Корзухина Парамона Ильича, запятая, состоящая в коммунистической партии, прибыла из Петербурга в район вооруженных сил Юга России... для коммунистической пропаганды и установления связи с подпольем в городе Севастополе, точка». С красной строки. (Диктует.) «Все изложенное показал, руководясь желанием помочь контрразведывательному отделению в его борьбе с большевиками. Подпись полностью, имя, отчество и фамилия, Сергей Павлович Голубков, приват-доцент Санкт-Петербургского университета. Число». Так! (Прячет лист в стол.) Вы устали? Выпейте вина! Вы человек интеллигентный, господин Голубков, и я не стану вас предупреждать о том, что вас ждет в случае вашей болтовни. (Игла начинает угасать, светит красным.) Есть две возможности. Или вы остаетесь при красных здесь в Крыму, или эвакуируетесь к белым. В первом случае, если проболтаетесь, я перешлю этот документ в Советскую Россию. На большевиков он произведет самое неприятное впечатление. За границей же тем более не советую распускать язык, ибо за границей буду я! Благодарю вас за чистосердечное признание, господин Голубков. В вашей невинности я убежден. Вы свободны. (Зовет.) Гаджубаев!

Гаджубаев (появился). Я!

Тихий. Выведи этого арестованного на улицу и отпусти. Он свободен.

Гаджубаев. Иди.

Голубков (останавливается у двери). Куда же мне теперь пойти?

Выходит без шапки. Гаджубаев за ним.

Тихий (зовет). Поручик Скунский!

Скунский (вышел необыкновенно мрачный человек). Я.

Тихий (подавая ему написанное Голубковым). Оцени документ. Сколько заплатит Корзухин за него?

Скунский (мрачен. Зажигает свет на столе, читает документ). Если здесь у трапа — тысяч пятнадцать долларов, в Константинополе даст меньше. Кроме того, нужно у Корзухиной получить признание.

Тихий. Пожалуйста, задержи посадку Корзухина под каким-нибудь предлогом на полчаса и дай мне сюда Корзухину. В каком она состоянии?

Скунский. Светлый промежуток. Только, пожалуйста, поскорее. Поздно, конница идет на пристань грузиться.

Тихий. Ладно, ладно, давай ее!

Скунский (в дверях). Гаджубаев, арестованную Корзухину! (Исчез.)

Пауза. Гаджубаев вводит Серафиму. Та в солдатской шинели, накинутой на плечи, входит, тяжело дыша и отдуваясь, и почему-то улыбается. Гаджубаев исчезает.

Тихий. Садитесь, пожалуйста!

Серафима садится, потом встает и ходит по комнате.

Вы больны. Поэтому не стану вас задерживать. Скажите, сколько времени вы состоите в коммунистической партии?

Серафима (останавливаясь, улыбается). Я думала, что вы сразу убьете меня, а вы говорите чепуху. Какая смешная ерунда! Зачем я сюда поехала?

Тихий. Ваш сообщник сообщил, что...

Глухо послышался вальс, стал приближаться, а с ним стрекот бесчисленных копыт за окном.

Серафима. Вальс!

Тихий. Ваш сообщник Голубков показал, что вы прибыли сюда для пропаганды.

Серафима. Мой сообщник? Вы утомляете меня! (Отходит в сторону и вдруг ложится на диванчик, тяжело дыша.) Все уйдите из комнаты и, пожалуйста, не мешайте мне спать.

Тихий. Встаньте, прочтите! (Показывает ей документ.)

Серафима (щурится). Да! (Напрягается, читает.) Петербург, лампа... он заболел, что ли? (Вскрикивает.) Ерунда! Смешно! (Берет документ, комкает, сжимает в кулак, прислушивается, подбегает к окну, выбивает стекло, кричит глухо.) Помогите, помогите! Здесь преступление! Чарнота!

Тихий (тревожно). Гаджубаев, сюда!

Гаджубаев вбежал.

Возьми!

Послышались шаги, стуки в дверях. Гаджубаев бросается на Серафиму, дверь открывается, и в ней появляется Чарнота в бурке, в папахе, за ним тревожно показываются другие бурки. Гаджубаев выпускает Серафиму.

Серафима (на коленях подползает к Чарноте). Чарнота, убей меня сам! На! (Протягивает ему документ.)

Скунский вырос в дверях.

Тихий (Чарноте). Попрошу вас сейчас же оставить помещение контрразведки!

Чарнота. Нет, что же оставить... Мне, ваше превосходительство, нужно говорить. Серафима, тебя взяли? Ты что кричишь? А?

Тихий. Попрошу вас сейчас же оставить помещение. Поручик, позовите караул!

Серафима. Чарнота, убей его!

Чарнота. Что ты кричишь? У тебя жар? Что вы делаете с женщиной? (Скунскому.) Я вам покажу караул!

Тихий. Поручик, гасите свет.

Свет гаснет, голос Тихого в полной тьме.

Ну вам дорого обойдется это, генерал Чарнота!

Сон кончается.

Сон четвертый

...И отправились сыны Израилевы...

Сумерки. Кабинет в Большом дворце в Севастополе. В странном виде этот дворец. Одна портьера на окне наполовину оборвана. На стене беловатое квадратное пятно на том месте, где была большая военная карта. На полу стоит пустой деревянный ящик. Рядом охапка сена, а пол усеян обрывками бумаги. Горит камин, и у камина сидит неподвижно де