Под синхронизмами (акаузальными синхронистическими зависимостями) понимаются события, не имеющие причинно-следственных отношений между собой, но близко расположенные во времени и демонстрирующие явную смысловую связь. Введение понятия синхронизмов в научный и культурный обиход связано с именами П. Каммерера и К.Г. Юнга.

Австрийский биолог Пауль Каммерер в течение 20 лет пунктуально записывал и протоколировал все события, происходящие с ним самим и его знакомыми, а затем вычислял степени вероятностей тех или иных последовательностей событий. В 1919 г. ученый выпустил книгу, в которой признал, что совпадения и странные последовательности «вездесущи и бесконечны в жизни, природе и космосе»[41]. Он постулировал, что все события связаны волнами беспричинной серийности.

Карл Юнг рассматривает такие явления как смысловые совпадения[42] и вводит понятие синхронистичности, принципиально выводя синхронизмы за пределы причинно-следственных отношений. Примером может служить «закон парных случаев», хорошо известный врачам (например, хирурги заметили: если в больницу поступил пациент с необычным переломом или повреждением, то вскоре привезут второго пациента с похожей травмой — статистически редкие происшествия идут парами или группами).

Синхронизмы не могут быть сведены к какой-либо причинно-следственной схеме. Попытки увидеть в корреспондирующих, но несвязанных между собой событиях проявление «скрытых причинно-следственных связей» или «реализацию одного события в нескольких вариантах», интерпретации синхронизма в каузальном ключе уничтожают его специфику и не дают развиться органу его восприятия. Понимание синхронизма как одной из «скреп реальности», удерживающих целостность мира, позволяет «распаковать» привычные формы сознания и создать новые «упаковки».

Признание факта существования синхронизмов, наделение синхронистических феноменов собственным именем ведет к тому, что в повседневной жизни синхронизмы начинают проявляться с частотой, соизмеримой с частотой проявления причинно-следственных связей. Выясняется, что Вселенная скрепляется в единое целое не только причинно-следственными отношениями, но и целым рядом иных, не каузальных скреп.

Таким образом, сначала синхронистический пси-орган проявляет себя как синхронистическая идея (т. е. проекция на обычное каузальное мышление) и, в конце концов, приводит к выявлению синхронизмов в окружающем Мире. Эта констатация еще находится в пределах потенциально возможной каузальной редукции. Чтобы проявить себя как воспринимающая функция, нужно сформировать если не свою онтологию, то «минус-онтологию»: «Это явление не А, а… что?» То есть: «Синхронизм не каузальность, а… что?» В оболочке «минус-каузальности» явления начинают рассматриваться иначе — поначалу как «знаки», из которых извлекается информация.

Автору довелось быть свидетелем нескольких случаев реального и полезного извлечения информации из событий, воспринятых как синхронизмы. Приведу один из самых ярких. 19 августа 1991 г. в СССР был временно отстранен от власти М. Горбачев, создан Госкомитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) и объявлено о введении чрезвычайного положения на всей территории страны. Алексей Стеклов (исследователь, тщательно изучавший в то время синхронистические явления) сопоставил факт введения ЧП и наличие в программе телевещания на 19 августа фильма «Только три ночи» и оценил эти два явления как синхронизм. «Это продлится только три ночи», — заявил он. Действительно, это продлилось только три ночи — утром 22 августа войска вывели из Москвы и ЧП было отменено. События явно принадлежат к разным причинно-следственным цепочкам и вместе с тем столь же явно соответствуют одно другому.

Умение распознавать синхронизмы говорит о развертывании синхронистического пси-органа в перцептивную функцию. Теперь синхронистическую функцию можно сделать активной. Активность означает, что есть некое инициирующее действие, «притягивающее» событие-синхронизм. Учитывая, что объединяющим началом событий, составляющих синхронизм, служит время, методика должна заключаться в создании специфического напряжения во времени между инициирующим действием и отражающим его событием. Ход времени обеспечивает причинность, срез времени — Синхронистичность. Напряжение, о котором идет речь, принимая инициирующую активность от хода времени, перемещает инициируемое событие в один срез времени с инициирующим.

Один из способов создания такого напряжения — «замораживание» инициирующего события в сознании и создание событийной фигуры из «замороженного» события и некоего события, пребывающего в статусе не-восприятия (примером может служить задача по удержанию звуковой фигуры «звук — интервал — звук»: после появления первого звука возникает напряженное ожидание второго, еще находящегося в зоне не-восприятия, звука на фоне неопределенно растягивающегося временного интервала между ними). Пример:

Занятие происходит в спортивном зале, насыщенном спортивным инвентарем. В качестве инициирующего события используется установка перед группой практикующих боксерской перчатки синего цвета и черного мобильного телефона в вертикальном положении. Оба предмета «замораживаются» в сознании и через некоторое время падают (статичное положение и падение замораживаются в сознании как инициирующее событие). Формируется ожидание завершающего события, находящегося в зоне не-восприятия. Через несколько минут падает прислоненный к стенке зала мат синего цвета, а затем боксерский мешок черного цвета.

Главная задача при такой работе — не поддаться соблазну банального истолкования полученных результатов как следствия «воздействия». У синхронизмов иная природа, и важно не уничтожить их специфику неадекватными истолкованиями.

15.7. Пример спонтанной активизации пси-органа

Один из наших слушателей, А.М., задавался вопросом: «Как выглядит Мир, когда на него никто не смотрит?» Этот банальный (если смотреть на него формально) вопрос вызывал у него настоящий мистический ужас. Под вопросом крылся особый взгляд на Реальность, позволяющий вычленить не только сознание и бессознательное, но и иное, не являющееся ни сознанием, ни бессознательным. Особый пси-орган, который можно угадать в описаниях ужасающих аспектов нагуаля у Кастанеды (и близкие к этому переживания, отраженные в отчетах А.Г., приведенные в гл. «Феноменология», п. 12.3.), заставлял задавать взаимосвязанные вопросы, такие же формально банальные, но наполненные интенсивным необычным пониманием — как можно воспринимать Мир, не апеллируя к своему «Я», как можно построить язык, развертывающий свои средства описания параллельно самому процессу описания, и т. д. Эти вопросы трудно привести в логическую связь между собой, но под ними чувствуется единое переживание, направленное на преодоление сознания как такового и трансформацию его в нечто иное (не превращение одушевленного в неодушевленное, а преобразование в нечто, не являющееся ни одушевленным, ни неодушевленным).