— Гарри?

Он никак не отреагировал на этот провокационный оклик.

— Гарри Стрэйт, — позвала я громче.

Мужчина, не останавливаясь, оглянулся через плечо и посмотрел прямо на меня. Он ничего не ответил, но резко свернул в сторону Африканского кладбища и ускорил шаг. Машины остановились на красный свет, и я бросилась между ними, стараясь не упускать из виду Стрэйта.

Он перешел на бег, и я кинулась следом, обнаружив, что расстояние между нами увеличивается. Он расталкивал на ходу людей, но исчезал раньше, чем они успевали возмутиться. Вместо него все шишки валились на меня. «Эй, дамочка, полегче!», «Куда вы так несетесь, черт возьми?»

На Бродвее он успел перебежать дорогу на зеленый свет. Когда я выскочила на проезжую часть, зажегся красный, и машины яростно засигналили. Тогда я сломя голову помчалась к очереди перед «Макдоналдсом». Я была уверена, что увижу Стрэйта на углу Черч-стрит.

Еще один резкий поворот, и мы оказались в переулке между Дуэйн-стрит и Тимбл-плейс. Мне не хватало воздуха, и я понимала, что безнадежно отстаю. В школе я плавала на длинные дистанции, но спринтер из меня всегда был никудышный, так что вряд ли я могла его догнать.

Свернув с Тимбл на Томас-стрит, я перевела дух. С парковки отъехал черный седан и остановился под углом к тротуару. Я сделала глубокий вдох и бросилась к машине, увидев, как Стрэйт — или как его там звали — схватился за ручку дверцы.

— Открой, черт возьми! — крикнул он водителю.

Когда я подбежала, мужчина обернулся ко мне и выхватил пистолет.

— Назад! — заорал он.

Он нырнул на переднее сиденье, и машина рванула к Бродвею. Я могла поклясться, что за рулем сидел Питер Робелон.

— Конечно, у него была пушка, — сказал Майк. — Ведь он агент.

Мы втроем сидели в приемной Секретной службы.

— С чего ты взял, что он агент? — спросила я. — Мы понятия не имеем, кто он такой. Два часа назад он угрожал мне пистолетом, а ты пытаешься его оправдать?

— Не кипятись, блондиночка. Ты видела его среди бела дня внутри здания, где охраны столько, что муха не пролетит. Я уверен, что с документами у него все в порядке. Возможно, у старины Гарри был сын. Возможно, это его наследник — суперагент Стрэйт-младший. Ведь он должен как-то входить и выходить из этого здания, верно? Кстати, я сомневаюсь, что он действительно наставил на тебя пушку. Он не стал бы вытаскивать ее без веской причины.

— Я и была этой веской причиной.

— Отлично. Значит, мы напишем рапорт. Ты дашь описание машины, и к вечеру ее объявят в розыск. Но учти, что ты гналась за ним по улицам как фурия. Наверно, бедолага подумал, что должен себя защищать.

— Мы можем его вычислить? У всех сотрудников на Федерал-Плаза есть пропуска с фотографиями.

— Когда федералы пришли к тебе через день после появления Стрэйта в суде, ты даже не смогла описать его внешность. И что ты будешь делать теперь? Сидеть и разглядывать тысячи снимков белых мужчин с нездоровым цветом лица и стрижками под «ежик»?

— Почему нет? Вчера я сразу узнала его в толпе.

Время близилось к двум. Из-за моего опоздания мы попали в обеденный перерыв, и агент, который согласился с нами встретиться, попросил нас подождать и ушел на другую встречу.

В приемную вошла элегантная женщина моложе меня и направилась к нам.

— Я Альвино. Лори Альвино. Простите за сегодняшний кавардак. Вы нашли мужчину? — спросила она, пожимая мне руку.

— С этим у нее всегда проблемы. Вас тоже это стало беспокоить? Меня зовут Майк Чэпмен. Это Мерсер Уоллес и Александра Купер.

Она провела нас в свой кабинет, более просторный, чем маленькие комнатушки тех агентов, с которыми я встречалась обычно. Это явно указывало на ее высокий статус.

— У вас отличная каморка, Лори, — заметил Майк. — Высокий потолок, стеклянные перегородки, прекрасный вид на Бруклинский мост.

— Я нахожу деньги. — Альвино улыбнулась. — Вот за что меня любят федералы. Моя специальность — розыск любых государственных активов, здесь и за границей. Мне сказали, что вам нужны сведения о монетах короля Фарука?

— Да, мэм.

Альвино уточнила, что нам известно из рассказа Бернарда Старка, и продолжила его историю.

— В то время американское правительство сотрудничало с людьми Фарука. Речь идет о 1944 годе и вообще о Второй мировой войне. Он уже стал королем — двадцатичетырехлетний юнец, богатый, как Крез.

— Тогда он и начал собирать монеты?

— Вот именно. У него были скупщики по всей Америке. Они из кожи вон лезли, чтобы достать королю что-нибудь редкое и необычное. Чем дороже, тем лучше.

— А как они отправляли товар в Египет? Неужели такие ценные вещи свободно выпускали из страны?

— Конечно, нет. Фарук использовал свой королевский титул, и покупки отправляли с дипломатической почтой. Его люди прекрасно знали правила.

— Какие правила?

— После принятия Франклином Рузвельтом закона о золотом стандарте экспорт золота запретили, за исключением тех случаев, когда министерство выдавало специальную лицензию.

— На любое изделие из золота? — спросила я. — Даже на одну монету?

— Верно, — кивнула Альвино. — Чтобы получить такую лицензию, надо было доказать, что монета получила коллекционную ценность раньше 1933 года, то есть до принятия закона.

— И как это можно было доказать?

— Обратившись к хранителям Замка.

— Какого замка?

— Прошу прощения. Я имею в виду Смитсоновский институт — наши ребята обычно называют его Замком. Эксперты института определяли уникальное достоинство каждой монеты.

— И часто такое случалось?

— Очень редко, — ответила Альвино. — Во время войны весь мир перевернулся, и люди мало интересовались нумизматикой. Экономика Европы лежала в руинах. Так что Фаруку было где развернуться.

Мерсер вмешался в разговор.

— Я понимаю, что это не самая древняя история, но все-таки она имеет отдаленное отношение к вашей работе. Откуда вы так много знаете о тех событиях? Вы недавно прослушали ознакомительную лекцию?

Альвино покраснела.

— Честно говоря, две недели назад мне пришлось специально заниматься этой темой. Я собрала все эти данные по запросу другого лица. — Она указала на папки с материалами по коллекции Фарука.

Чэпмен изобразил свою фирменную улыбку «доверься мне, и ты не пожалеешь».

— Я его знаю, Лори?

Она улыбнулась и пожала плечами.

— Боюсь, тут я ничем не могу помочь. Мой шеф распорядился подготовить эти бумаги для каких-то правительственных чиновников. Но на встречу меня не пригласили, так что я не в курсе, кто приходил.