У правой стены около двери, открывающейся в помещение вокзала, была выбоина в полу. В ней скопилась грязь. И в этой грязи – в этой выбоине – кто-то оставил четкий и ровный след. Читалось даже число в кружочке – 45 – размер обуви. По рисунку подошвы можно было предположить, что отпечаток сделан тяжелым ботинком, может быть, туристическим, может, армейским.

Димка сдернул с пояса рацию.

– Минтай! Прием!

– Слушаю!

– У нас здесь след. Совсем свежий. Человеческий. Смотри внимательней – рядом могут быть люди.

– Люди? – чувствовалось, что Минтай опешил. – Какие люди?

– Не знаю. Выжившие, наверное. Возможно, военные.

– И что мне делать?

– Решай сам, по обстановке. Но постарайся обойтись без стрельбы.

– Хорошо… – Долгая пауза. – Понял.

– Конец связи.

Димка отпустил тангенту…

Никто из нас не мог знать, что этот короткий разговор через эфир запустил цепь событий, приведших к страшной развязке.

А впрочем… Почему я не предположил тогда, что известие о людях заставит Минтая вспомнить о его проклятом чемодане, оставшемся в машине?

Я мог бы серьезнее отнестись к предостережениям Кати.

И мог бы спрогнозировать поведение Минтая…

Или нет?..

Не знаю.

Нам в тот момент не до размышлений было – мы уже открыли дверь и оказались внутри вокзала: Димка, Оля и я.

Любовный треугольник, блин.

* * *

Мои предположения оправдались – изнутри вокзал было не узнать. Впрочем, основные помещения находились там же, где и много лет назад, пусть и выглядели они теперь иначе: зал ожидания оказался разделен на две половины, вместо старых деревянных сидений здесь стояли ряды металлических кресел, а на месте открытых торговых лотков, где раньше продавали газеты, журналы и пирожки, красовались стеклянные киоски. В кассовом зале прибавилось касс, но сам он стал теснее. А вот камера хранения, расположенная против лестницы, ведущей на второй этаж, напротив, увеличилась – мне показалось, что одну из стен каким-то образом подвинули. А еще отсюда выкинули громоздкие шкафы с ячейками, запирающимися комбинацией цифр. Вход перед лестницей и камерой хранения оказался перегорожен раздвижной решеткой. Но она не была закрыта на замок, и мы легко сдвинули ее, сложили, открыв путь наверх – когда это нам понадобилось.

На втором этаже располагались кафе, диспетчерская, вип-зал для пассажиров, еще что-то. Но подниматься мы не спешили. Прежде надо было как следует осмотреть все внизу.

Мы зажгли фонари и заглянули в туалет, открыли все кабинки. Взломали запертые киоски – пока лишь для того, чтобы убедиться в отсутствии сюрпризов. Предвкушая хорошую поживу, прошли по рядам камеры хранения, заставленным сумками и чемоданами.

А еще мы отперли все открывающиеся наружу двери, чтобы иметь возможность смыться, если вдруг тамбур, через который мы вошли, окажется перекрытым.

Мы не сумели попасть только в одно помещение. Димка с большой неохотой отступил от металлической двери со стеклянным глазком и табличкой «Комната полиции», отряхнул ладони и сказал:

– Вернемся позже. Не будем шуметь и терять время.

Димка был разочарован. И не только тем, что эта комната оказалась запертой. Он ожидал найти другие человеческие следы – как тот отпечаток, что был оставлен в луже подсохшей грязи. Но следов не было. Пол на вокзале был относительно чист, а пыли скопилось на удивление немного – мы и своих-то следов различить не могли.

Впрочем, было кое-что странное…

Пустой и гулкий вокзал пугал. Мы старались не разговаривать, а если и говорили, то негромко, – уж очень жутко звучали здесь наши голоса.

Почему-то тут не было крыс. Мы не видели ни помета, ни нор, ни погрызенных вещей.

Порой нам слышались какие-то странные шорохи – один раз это был невесть откуда взявшийся и невесть куда сгинувший воробей. Но кто шумел в остальных случаях?

Несколько раз нам чудилось движение в темных закоулках – мы тут же замирали, протыкая сумрак лучами фонарей.

Нет, все было тихо…

– Минтай! Что там наверху?

– Спокойно. А у вас как?

– Без происшествий… Начинаем собирать барахло.

В камере хранения мы прихватили несколько здоровенных и крепких сумок-баулов, выкинули из них все. Мародерничать начали в зале ожидания: выгребли лекарства из аптечного киоска, из сувенирной лавочки взяли все свечи, с прилавка, заваленного тряпками, прихватили мужские носки и трусы, женское белье, легкие маечки и футболки. Я настоял на том, чтобы мне позволили как следует порыться в книжном киоске – добычей моей стали книги и журналы по огородничеству, энциклопедия рыбака, периодические издания, посвященные всевозможным самоделкам, несколько DVD с разными справочниками. Димка, на мое копошение глядя, тоже кое-чем соблазнился: взял книгу Андрея Круза и какого-то аль-Атоми (араба, наверное), прихватил несколько мужских журналов – на обложках одних были обнаженные женщины, на обложках других – обнаженное оружие.

Набив один баул, мы вернулись в камеру хранения и учинили там полный разгром – потрошили, рвали, выворачивали оставшиеся без хозяев сумки и чемоданы, валили все в кучи, разгребали их, выискивая что-нибудь ценное.

Удивительно, как много ненужных вещей возили с собой люди!

Но попадалось и полезное: бритвы, консервы, кофе, термобелье, рыболовные принадлежности, лекарства, батарейки, сахар, средства гигиены, средства от насекомых, наборы для шитья, фонари, топографические карты. И – носки, носки, носки.

Нашли два пистолета. Один газовый, без патронов. Другой пневматический, без баллончиков.

Взяли два ноутбука – даже если их батареи сели, можно было организовать питание через автомобильный инвертор (у нас на тот момент штук шесть разных было).

Надувную байдарку из ПВХ нашли – тоже решили взять.

Очень радовались, откопав за сумками набор слесарных инструментов в аккуратном чемоданчике.

Все отобранное снесли в зал ожидания. Передохнули, сев на баулы.

– Минтай! Прием!

– Есть прием. Нашли кого?

– Нет. Собираемся идти на второй этаж.

– Хорошо.

– Как вы там?

– Загораем.

– Не засните.

По широкой лестнице мы поднялись на второй этаж. И сразу же наткнулись на остатки нескольких коконов – странно, что внизу мы их почти не видели. В кафе коконов оказалось еще больше, но мы хотя бы смогли туда зайти. А вот в диспетчерскую мы даже соваться не стали – там пола не было видно под обломками высохших скорлуп, а толстые наросты на стенах выглядели, словно жуткая, в духе Гигера, лепнина – похоже, счет вылупившихся здесь обращенных шел на многие десятки, а может, и сотни.