Мама несколько раз моргнула. Я склонила голову набок и продолжила:

– И что-то подсказывает мне – ты знала про это. Так?

Мама сглотнула и прижала ладонь ко лбу, закрыв глаза.

– Это случилось… сразу после того, как я потеряла ребенка, – выдохнула она. – В последний раз.

Я вспомнила, как мама, свернувшись, лежала на диване, как будто придавленная незримым грузом. Весь мир мог рухнуть, но она не пошевелилась бы. Вспомнила, как сидела рядом с ней, не отходя. Неужели я тогда проглядела то, что было у меня прямо под носом?

Я сделала глубокий вдох, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно:

– Мне кажется, с Мандей случилось что-то плохое. Очень плохое.

Мама вытерла руки посудным полотенцем и опустилась на диван, глядя в пол.

– Ты мне веришь или нет?

Она подняла взгляд; глаза ее блестели, как стекло.

– Да. Да, я тебе верю. Но… давай отложим до тех пор, пока не вернется твой отец. Когда он придет, мы вместе сможем решить, что делать дальше.

Потом мама помогла мне вымыться. Мое колено распухло и посинело. Я сидела в своей комнате, прижимая к нему два пакета с замороженными бобами, завернутыми в полотенце, и гадала, как мне танцевать с такой травмой. И постукивала пальцами по дневнику Мандей, прослеживая мизинцем завитки на обложке. У меня в руках как будто была бомба с часовым механизмом – казалось, весь мир взорвется, когда я открою этот дневник, извлеку на свет свидетельства той жизни, которую она не хотела мне показывать, выпущу из-под замка́ ее прошлое…

Черт, замо́к!

Металл звякал, пока я крутила замочек и дергала его изо всех сил, пытаясь отжать крошечный засов. Я не могла попросить папу открыть его. Он будет задавать слишком много вопросов, а может быть, даже заберет дневник!

– Ой! – вскрикнула я, сломав ноготь, и только тогда заметила знакомую форму замочной скважины. Вскинув голову, посмотрела на ключ, сделанный в виде сердечка – он свисал на фиолетовом шнурке с моего зеркальца. Если наши дневники были одинаковыми, может быть, и замочки на них тоже?

Знала ли Мандей, что когда-нибудь я воспользуюсь своим ключом, чтобы открыть ее дневник?

Ключик щелкнул в замке, и я открыла первую страницу, где под напечатанной надписью «Этот дневник принадлежит» было выведено фиолетовой ручкой ее имя. Мой палец скользнул по зубцам буквы «М» и забавной петельке, которой Мандей всегда завершала букву «Й». Страницы толстого, слегка потрепанного дневника были заполнены почти до конца. Мы с Мандей говорили почти обо всем. Что она могла держать в себе, раз написала от руки целый роман?

У меня было ужасно много вопросов. Самый трудный – с чего начать? Мне казалось, что этот дневник нужно читать сначала, как книгу. Я медленно перевернула первую страницу.

УХ – Х-Х – Х! Клодия совсем не умеет читать и правильно писать слова. Не знаю, как мне прикрыть ее… Я не хочу, чтобы она попала в класс для умственно отсталых, но, может быть, там ей будет лучше.

Я закрыла дневник и сунула его под свою кровать.

Школа, танцы, домашнее задание, дела по дому, церковь. Повторить.

Во всей этой рутине – уроки в школе, службы в церкви, танцевальные занятия, репетитор, подготовка к старшей школе, помощь маме с заказами, репетиции папиной группы – недели проскальзывали между пальцами прежде, чем я успевала уловить и рассмотреть их. Что не так в этой картине? Чего не хватает? Но потом по радио звучала песня или я замечала розовый сполох, и тогда вспоминала о своей потере.

Я смирилась с тем, что вся моя жизнь состоит из нескольких простых действий, и ничего больше нет. Папа был прав: Мандей просто устала от меня до тошноты. Я считала ее своей подругой, думала, что она заботится обо мне. Но я ошиблась. Еще один урок взросления: выкинь из головы глупые фантазии. И кроме того, как говорила Эйприл, Мандей все равно считала меня слишком душной. Поэтому я отказалась от нее так же, как она отказалась от меня: превратила свою жизнь в скучную последовательность событий.

Школа, танцы, домашнее задание, дела по дому, церковь. Повторить.

– Ты стала ужасно тихой, – прошептал Майкл, сидя напротив меня за столом в библиотеке; перед ним лежала тетрадь с заданиями по математике.

– А разве я была шумной? – отрезала я, тщательно переписывая свое эссе – в очередной раз. В конце недели уже нужно было подавать заявление, а мисс Мэнис в преддверии выступления добавила нам репетиций. Нельзя было тратить ни минуты впустую.

– Эй, не надо откусывать мне голову!

Строки из дневника Мандей грызли меня изнутри, ежедневно отравляя настроение. Мне хотелось сделать вид, будто я никогда не читала их. Что никогда не переступала порог ее дома и не вытаскивала на свет всю ту ложь, которую она изрыгала годами. Я хотела забыть. Но из-за жужжания это было невозможно. Когда я была одна, это жужжание возвращало меня в «Эд Боро», в ее дом, в ее комнату… напоминало мне обо всем.

– Извини, – пробормотала я и стала рыться в рюкзаке в поисках новой ручки. «Цветы на чердаке», которые я забрала из комнаты Мандей, выскользнули и шлепнулись на стол.

– Фу, зачем тебе эта книга?

Покраснев, я отодвинула томик в сторону.

– Мандей брала ее в библиотеке. Я все время забываю вернуть книгу мисс Пол.

– Что, правда? – Майкл схватил книгу и стал листать, как будто никогда раньше ее не видел. – Почему она читает такие вещи?

– Не знаю, но она читала ее и раньше. Я узнала обложку.

– Она читала ее несколько раз? – изумился он. – Зачем?

– Какая разница? И вообще, что ты знаешь про эту книгу? Она старая, как черт.

– На «Лайфтайм» по ней сняли фильм. – Он усмехнулся. – Я один раз смотрел его вместе с бабушкой. Но это совершенно дикая история! Про детей – двух подростков и двух маленьких близнецов, которые были заперты на чердаке в доме их бабушки. Они сидели там типа как много лет, потому что мать не хотела, чтобы их дедушка узнал об их существовании. Но бабушка была зла на них, поэтому постоянно мучила, била, морила голодом. И они настолько сжились вместе, что старшие брат и сестра стали спать друг с другом. А потом мать пыталась отравить детей, чтобы избавиться от них и выйти замуж за другого мужчину ради денег… Дичь полная!

Я отложила ручку и забрала у него книгу.

– Ты прав, это действительно звучит дико… Я имею в виду – зачем Мандей брать такие книги? Брат и сестра занимаются сексом? Отвратительно. Что бы подумали люди, если б узнали, что она читает…

Мысль, пришедшая мне в голову, заставила задохнуться. Я вскочила так резко, что мой стул опрокинулся назад. Майкл поднял голову.

– Клодия, что случилось?

Я не могла говорить, не могла достаточно быстро выговаривать слова – они путались и выстраивались не в том порядке. Вместо этого я кинулась в зал выдачи.