Старик ненадолго смолк, чтобы достать из кармана своего старомодного пиджака небольшой чёрный футляр, похожий на чехол для очков. Большой палец доктора лёг в небольшое углубление сбоку. После несложных манипуляций на верхней крышке футляра по очереди вспыхнули шесть зелёных огоньков.

– Вот, посмотрите, – он протянул Лукасу вещицу, – это макет моего устройства. Здесь есть шесть индикаторов. Они показывают состояние своеобразного клапана, который позволяет открываться маленькому портальчику между мирами всё шире и шире. И чем больше портал, тем больше раскрывается сознание моего сына, тем больше он обретает новых способностей, многие из которых людям даже не снились. Я всё это время очень аккуратно и медленно вводил своего сына в наш испорченный и несовершенный мир. Я давал ему время на адаптацию, следил за его развитием, направлял. Сначала горел лишь один индикатор – это чистый ребёнок, не знающий зла и жадно впитывающий в себя всю окружающую информацию. Кстати, вам интересно, почему его позывной «Рин-дин-дин»?

– Знаете, доктор, вы только что беспардонно расшатали мою крышу, и это далеко не первый вопрос, на который мне хотелось бы получить ответ. Но, если уж вы захотели об этом упомянуть, то я вас слушаю.

– Ну, собственно, тут дело вот в чём. В самом начале, когда матрица только начала оживать и обретать разум, единственными звуками, которые она издавала через примитивный бипер, были – «динь-динь» или «бим-бим». Мне это очень напомнило один старенький музыкальный видеоролик про чокнутую жабку. Она постоянно напевала несколько фраз: «рин-дин-дин» и «бом-бом». Вот так и прилипло к нему это первое сочетание звуков. А уже потом, когда за нападения на караваны моего сына стали называть Робином Гудом современности, он сам захотел взять себе это имя.

– И как быстро ваш сынок повзрослел, что начал заниматься такими совсем не детскими забавами?

– Не поверите, очень быстро! До его сегодняшнего состояния он развился всего за один неполный год!

– Ого! – Лукас присвистнул. – Вот это акселерация.

– Ну а что вы хотите? – Старик пожал плечами. – Робин изначально не был заторможен биохимией органики. Это разум в чистом виде, разум настолько быстрый, что любой, даже самый совершенный аватар, превосходящий по скорости движения любой человеческий организм, всё равно будет ограничивать его возможности. Если бы я смог создать ему тело, которое бы двигалось так же быстро, как Робин мыслит, тогда моему сыну не было бы равных в этом мире. Он бы стал, так сказать, альфа-хищником на нашей маленькой Земле.

– Ну, до альфа-хищника ему ещё ползти и ползти. – Дабл самодовольно улыбнулся и отпил виски. – Если даже при таком ускоренном развитии и при всех, как вы выразились, «нечеловеческих» способностях ваш сын практически в сухую проигрывает мне в танковых битвах, то какой же он хищник. Не дорос он ещё до настоящего хищника.

– Да-да, наслышан я о ваших талантах, Лукас. Но не стоит делать столь поспешных выводов. Вы уже давно достигли предела любых своих возможностей, а у Робина ещё остаётся в запасе огромнейший потенциал. Пределы развития моего сына лежат далеко за горизонтами нашего понимания. Я даже предположить боюсь, что будет, когда на оригинальной матрице зажгутся все шесть индикаторов, как на этом макете.

– А разве ваш «клапан разума» открыт ещё не полностью? – удивился Лукас.

– К сожалению, нет. Дело в том, что на данном этапе я вынужден был притормозить его развитие. На всякий случай даже наложил на матрицу одно программное ограничение – мой сын не может самостоятельно переключить «клапан портала». Сейчас на матрице Робина горят всего четыре индикатора из шести. Это соответствует примерно уровню развития самостоятельного взрослого человека. Дальше я не рискнул расширить портал, ибо меня терзают смутные сомнения. У Робина имеется небольшая проблема с эмоциями. Они у него есть, но проявляются крайне редко и очень слабы по своей силе. В этом он больше похож не на живое создание, а на рациональную бездушную машину. Вот потому я пока и остановился. Прежде чем мой сын превзойдёт обычного человека, он должен побывать в шкуре этого обычного человека. Я хочу, чтобы он научился понимать нас и тем избежал возможных проблем во взаимоотношениях с людьми, с человечеством в целом.

– С этим вы уже немного опоздали, доктор. У Робина уже серьёзные проблемы в этом плане. Он стал врагом номер один у единственной нашей силовой структуры – СПС. Попал он и в чёрный список влиятельных семей. И насколько я знаю эти две враждующие стороны, восстановить хорошие отношения с ними, а значит, и со всем современным миром, у вас уже не выйдет. Банда Робина убила слишком много их людей и нанесла слишком большой материальный ущерб, чтобы можно было так легко простить.

– Я понимаю это, но и вы должны нас понять! Мы обязаны были защищать себя от этих крыс-мародёров! – Старик нервозно замахал протезами. – В этой лаборатории хранится чрезвычайно много такого, к чему люди ещё не готовы. Если бы они получили хоть незначительную часть данных о наших исследованиях, человечество тут же уподобилось бы обезьяне с гранатой. Информация, хранящаяся в информационном ядре города, слишком опасна, люди ещё не готовы к ней!

– А когда же будут готовы? – Лукас улыбнулся, понимая, что задаёт явно риторический вопрос.

– Наверное, тогда, – доктор пожал плечами, – когда перестанут убивать друг друга.

– Угу, то есть – никогда, – подытожил мужчина.

– Как знать? Ну, посудите сами. Что будет, если в руки какой-то заинтересованной организации попадёт хотя бы «погодный процессор», способный влиять на климат как в локальной области, так и глобально?

– Ага, легендарная «погодная установка»! – Поняв, что Феликс был прав в своих догадках, теперь оживился и Лукас. – А она здесь, в бункере?

– Что вы, как может такое колоссальное сооружение быть в одном месте! Это целая сеть автономных установок, разбросанных по Мировому океану. А здесь, в убежище, находится лишь контрольная панель спутника, который координирует между собой элементы «погодного процессора»…

Дальнейшая беседа протекала примерно в том же ключе. Доктор Леонид бегло перечислял те многочисленные кошмары, которые содержит местная шкатулка Пандоры, и красочно описывал ужасающие последствия того, что будет, если все эти достижения научного гения попадут «не в те руки». Дабл сидел, кивал головой, соглашаясь с доктором, а сам готов был локти грызть. Ведь, не поддайся он тогда в руинах соблазну, было бы уже всё это в «нужных» руках – его и Феликса.

Лукас слушал и делал вид, что проникается речами полусумасшедшего старика, а сам уже продумывал детали предстоящего побега. Несколько случайных открытий, сделанных сегодня, уже перевели все его размышления на эту тему из области обыкновенных фантазий в русло чёткого многоступенчатого плана. Но все свои мысли о побеге Дабл резко поставил на паузу, когда речь зашла о технологии биоаваторов, которую, оказывается, доктор разрабатывал лично.

Леонид как раз описывал неудачные эксперименты лаборатории по клонированию человека, на основе которых потом и была создана данная технология. Тогда все проблемы клонирования упирались в одну-единственную трудность – выращенные организмы изначально впадали в кому и мало чем отличались от овощей. А потому как этих «овощей» в рассаднике собралось достаточно много, доктор выписал себе для экспериментов пару десятков тел. Тогда он уже начал втайне от всех работать над созданием матрицы искусственного интеллекта. И эти исследования позволили учёному обнаружить качественно новое пространство, пространство, в котором, как он был убеждён, распространяются «волны мыслей». Именно через это пространство доктор и осуществлял связь с аватарами.