— Вано! У нас появилась идея! — нас с Мелким снова догнала Кострома. — Давай сформируем отряд реагирования из тех, кто капсулы не переносил?

— Я только за! — согласился я. — И ещё… Сегодня ночью все пусть сидят на чемоданах, готовые сняться.

— Да? А это зачем? — поинтересовалась Кострома.

— Понимаешь, я тут с СИПИНом пообщался… — пояснил я. — Так вот, он говорит, что эти животные, которые на нас нападают — они как бы изгои. У них вроде как инстинкт много жрать, а потом сытыми вернуться на север. И я подумал, что кидаются они на всё, где много еды. А наша маленькая процессия почти в десять тысяч человек — слишком лакомый кусок…

— Давай ты это на привале подробнее расскажешь! — покачала головой Кострома. — А мне надо всех наших предупредить, как действовать, если вдруг помрут.

— Ладно, — кивнул я. — Беги тогда.

И Кострома побежала вперёд, туда, где за изгибами дороги скрылся хвост нашей колонны беженцев.

Больше нападений не было. И, скорее всего, только потому что «пушистики» двигались слишком медленно. Они даже в атакующий рывок кидались как-то с достоинством. А «богомолы» любили ночь и не любили яркий свет. Хотя, как показало ночное сражение, адаптироваться к нему они могли. Просто в первый момент теряли ориентацию.

А ещё мне всё больше и больше казалось, что раз они ночные хищники, то и на глаза не должны слишком полагаться. Разве что как на вспомогательные органы восприятия. А что тогда? Нюх? Вот это у них должно быть на высоте! Чтобы учуять добычу на ледяной равнине, засыпанной снегом — надо иметь отменный нюх.

Вот только был в этой картине один момент, который меня смущал… Когда я врубал ревун в лагере, почти все «богомолы» на него реагировали! Хотя лично я был уверен, что слух не может быть у них основным способом восприятия.

За консультацией решил обратиться к Дунаю.

— Дунай! — чуть сместившись внутри отряда, я отыскал здоровяка. — Когда ты башку вскрывал «богомолу», ничего, похожего на уши, не видел?

— Ну были там, как у крокодилов, вмятины… — кивнул тот. — А ты это к чему?

— Да вот стало интересно, какой у «богомолов» слух… — пояснил я.

— Скорее всего, весьма хреновый… — задумался Дунай. — Я у многих животных видел слуховые органы, и так тебе скажу: у «богомолов» всё устроено так, будто природа им специально фильтры на уши наложила.

— Значит, слышат они плохо? — уточнил я.

— Как сквозь вату, — кивнул Дунай.

— А нюх у них какой? — поинтересовался я.

— Нюх нормальный. Носопырка на башке — вполне себе! — кивнул здоровяк.

— Получается, нюх — это их основной орган? — спросил я.

— Ну да, получается… Глаза у них странные, — кивнул Дунай.

— А я бы не стал так утверждать! — неожиданно возразил идущий рядом Сочинец, передёрнув плечами. — Когда меня ночью сожрали, эта синяя тварь меня видела. И смотрела она прямо на меня. И когда ты свет врубил, первой зверюге точно больно было.

— Ну одна пара глаз там почти нерабочая! — не согласился Дунай. — Слишком мутные они…

— Это если воспринимать зрение как у нас, у людей, — возразил Сочинец. — А что, если у него вторая пара глаз отвечает за другие спектры? Например, тепловое излучение? Костров они боялись очень. Старались лишний раз не трогать. Помнишь? И вспышка из прожектора Вано тоже по какому-то зрению так влепила, что «богомол» от боли орал.

— Ты в этом уверен? — уточнил я.

— Это мои догадки, — признался Сочинец. — Проверить мы не можем, раз нет соответствующих специалистов и оборудования. Надо тщательно изучать, долго ковыряться в их органах, разбираться, что там и за что отвечает…

— А почему у них тогда такие проблемы со слухом? — поинтересовался я.

— Мы это тоже обсуждали, — заметил Дунай. — И сошлись на том, что он для них просто лишний. Помнишь, как выла метель, когда мы были в Алтарном, а нам приходилось орать, чтобы нас услышали?

— Ага, — подтвердил я.

— Мы подумали, что, скорее всего, такой ветер на полюсах — это норма! — пояснил Дунай.

— А СИПИН подтвердил, — кивнул Сочинец.

— Я и сейчас могу подтвердить. На полюсах постоянно дуют очень сильные ветра. Если вы поинтересуетесь моим мнением, то я готов заверить, что слух животных, которых вы называете «богомолами», действительно воспринимает исключительно очень громкие звуки. Они ориентируются на нюх, разные варианты зрения и вибрацию почвы. Не знаю, зачем тебе эта информация, Вано. Но она не является секретной, и я даже баллов за неё не попрошу.

— Исчерпывающе! Спасибо! — поблагодарил я консультантов и, прежде чем на меня посыпятся вопросы, рванул вперёд.

Ну не хотел я пока ничего объяснять… Просто наш с Кэт план обретал всё более и более чёткие очертания. Вот только заранее посвящать в него других я не собирался: лучше уж на привале.

Вообще моя главная цель состояла в том, чтобы отвлечь врага и от беженцев, и от других бойцов. И как можно отвлечь очень хищного хищника, вышедшего за свежим мясом, от большой толпы свежего мяса?

Да всё просто! Бей по раздражителям, которые он не может игнорировать!

Дневник Листова И. А.

Триста шестидесятый день. План надёжный, как швейцарские часы.

— В общем, план у нас и так был. Но претерпел определённые изменения… — признался я, поглядев на Кэт.

Мы вместе с ней, Сочинцем, Пустырником, Витей, Дунаем, Костромой, Хир-Си и отцом Фёдором сидели у командирского костра. И, как обычно, рядом хватало чужих ушей. В основном, нас честно подслушивали наши же бойцы.

Беженцам было не до того: они пытались устроиться вокруг костров, чтобы подремать. Всё пространство вокруг очередной дозорной вышки было заполнено уставшими людьми, которые клевали носом, сидя у огня.

Я попросил не разбивать шатры и не распрягать багов. А точнее, строго приказал. И теперь надо было объясниться.

— Во-первых, хочу сразу объяснить, почему попросил сделать именно так! — я обвёл рукой лагерь. — Давайте-ка объединим все полученные данные. Сочинец! Твои люди видели, что к нам снова прицепились эти гигантские медведи? И топали за нами, постепенно сокращая расстояние, да?

— Да, мы три раза выбирались с дороги наверх и проверяли,