— Ты - евнух!Ты считался лучшим жеребцом, который когда-либо покрывал кобылу. Тебе достаточно было взглянуть на девушку, чтобы она задрала хвост и...

— О Боже, Люси, выбирай выражения.

— Выбирать выражения?— Люси с такой силой пнула ногой мужа, сидевшего на краю кровати, что тот свалился на пол, едва не ударившись виском об угол прикроватной тумбочки. — Вот что заботит тебя больше всего? Мои выражения? — Ее голос перешел в пронзительный визг. Отбросив простыни, она обежала кровать и остановилась над ошеломленным Перси, который сидел на полу, раскинув ноги и выставив на обозрение свое мужское достоинство. — А как насчет моей гордости, моих чувств, моих потребностей, того, что я должна получить от тебя как женщина, в конце концов? Как насчет всего этого, Перси? — Она двинулась на него, выставив перед собой скрюченные руки с короткими пальцами, которые сейчас походили на когти.

Перси поспешно отполз в сторону, отбиваясь от нее, затем вскочил на ноги. Он едва сумел удержаться, чтобы не ударить Люси, но вовремя напомнил себе, что она не виновата в том, что случилось.

Он женился на Люси, надеясь, что в конце концов полюбит ее, но сейчас с трудом мог вспомнить ту девушку, которая так сильно увлекла его. Куда-то подевался ее звонкий смех, а озорные огоньки больше не вспыхивали в ее глазах. Сладкие пухлые губки теперь неизменно складывались в гримасу брюзгливого недовольства. Виня во всем одного себя, Перси с грустью сознавал, что девушка, которую он мог бы полюбить, исчезла прежде, чем он успел ее как следует рассмотреть.

А его уверения в том, что она ни в чем не виновата, не давали ей утешения и не вызывали сочувствия.

— О, как это мило с твоей стороны! — визжала Люси. — Ты чертовски прав - в этом нет моей вины. Во всем виноват ты, Перси Уорик. Оказывается, все эти годы твоя репутация была сплошной фикцией.

К середине октября, каждый день сталкиваясь с ее хмурым недовольством, а по ночам - с эмоциональными и физическими домогательствами и оскорблениями, Перси уже готов был предложить Люси расторгнуть брак. Он предоставит ей свободу и будет оплачивать расходы до конца жизни, если только она оставит его в покое.

Но не успел он открыть рот, чтобы заговорить об этом, как жена опередила его:

— А теперь можешь смеяться. Я беременна.

Беатриса положила телеграмму Олли на колени и сняла очки, а потом подняла глаза на сына, наливавшего в противоположном конце гостиной аперитивы перед вечерней трапезой. Люси редко присоединялась к этому ритуалу. Иногда она даже не выходила к ужину.

— Как мило со стороны Олли дать нам знать, когда они будут дома. Ты согласишься стать крестным отцом ребенка?

— Конечно, — ответил Перси. — Почту за честь, если меня об этом попросят.

— Я знаю, Абель ждет не дождется возможности взять внука на руки, — заметил Джереми. — Мы должны как-то отметить их приезд. Может, устроим небольшой прием?

Все они знали, что есть одна проблема, которую зовут Люси. Учитывая ее странное и зачастую непредсказуемое поведение в последние дни, как они могли быть уверены в том, что она не выкинет какую-нибудь глупость?

— Предоставьте Люси мне, — произнесла Беатриса, отвечая на невысказанную тревогу в голосе мужа. — Я все устрою.

В тот вечер, когда должна была состояться вечеринка, срочные дела потребовали присутствия Перси, так что он пропустил момент прибытия почетных гостей. Олли и Мэри уже сидели в гостиной с его родителями и Абелем, и Мэри покачивала детскую коляску с плетеным верхом, когда Перси появился в дверях. Перси сосредоточил внимание на Олли, а не на гибкой фигурке в платье цвета слоновой кости.

— Перси, старина! — воскликнул Олли, улыбаясь от уха до уха и ковыляя к нему на костылях.

Они крепко обнялись, и Перси едва не прослезился от радости.

— Добро пожаловать, дружище, — сказал он. — Нам тебя чертовски не хватало. — Он повернулся к Мэри. — И тебя тоже, крошка Мэри.

В ней появилась зрелость, которую выдавали, правда, лишь глаза. Перси никогда бы не поверил, что женщина может быть такой красивой. Неяркое платье придавало ее коже оттенок меда, подчеркивая черноту волос, собранных в высокую прическу и украшенных цепочкой с золотыми цехинами.

Они не стали обниматься. Перси был уверен, что Мэри постарается избежать его взгляда, но она так посмотрела ему в глаза, что у него едва не остановилось сердце. Протягивая ему руку, она негромко произнесла:

— Мы тоже скучали по тебе, Перси. Как хорошо вернуться домой.

Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее в щеку, ту, которая была не видна остальным гостям, и на мгновение прикрыл глаза в приступе острой тайной печали. Ее пальчики напряглись в его ладони. Он бережно пожал их и отпустил. Отворачиваясь от Мэри, Перси с улыбкой произнес:

— Ну а теперь давайте взглянем на нашего маленького приятеля!

Он склонился над коляской, и остальные присоединились к нему.

— Ну разве он не красавчик? — прошептал Абель. — Я, конечно, сужу предвзято, но мне еще никогда не приходилось видеть такого славного малыша.

— Почему бы тебе и впрямь не судить предвзято? — сказала Беатриса. — Когда у меня родится внук, я собираюсь взять с тебя пример.

— Он просто чудо, — пробормотал Перси, глядя на спящего мальчика.

В нем не было ровным счетом ничего от Олли. От кончиков крошечных пальчиков на ногах до завитков черных волос на затылке он был вылитый Толивер. Едва не задохнувшись от внезапно нахлынувшей нежности, Перси погладил крохотную ладошку. А малыш вдруг проснулся и крепко ухватил его за палец, с любопытством глядя на него. Перси отпрянул и рассмеялся, наслаждаясь прикосновением маленьких пальчиков.

— Сколько этому юному тигру?

— Три месяца, — хором откликнулись его родители, а Олли добавил, поудобнее перехватывая костыли:

— И он рассчитывает, что крестный научит его играть в мяч.

— С удовольствием, — сказал Перси, которого по-прежнему цепко держал за палец малыш. — А как зовут моего крестника?

— Мэттью, — ответила Мэри, стоявшая по другую сторону коляски. — Мэттью Толивер ДюМонт.

Перси поднял на нее глаза.

— Разумеется, — сказал он, опуская взгляд на ребенка.

Как загипнотизированный, он смотрел, как маленький ротик приоткрылся в розовом круглом зевке, причмокнул губами и закрылся. С огромной неохотой Перси высвободил палец из мягкого плена и отошел от коляски, чтобы поприветствовать прибывающих гостей и свою жену, спускающуюся по лестнице.

Мимоходом заглянув в коляску, Люси начисто позабыла о ребенке.

— Что ж, Мэри, — заявила она, — со своими черными волосами, вдовьим мыском и всем прочим он - вылитая ты. Вы только взгляните на эту ямочку на подбородке! Олли, а в этом ребенке есть хоть что-нибудь от тебя?