в процессе работы Курёхин мастерски настроил нас на волну мистики и магии, и о первом впечатлении мы больше не вспоминали. Думаю, что, кроме Капитана, всё это написать, спеть и осмыслить не смог бы никто. Повторить это абсолютно невозможно».

Примечательно, что свои пересмешнические куплеты Маэстро сочинял буквально за несколько минут до сессии. Он садился в углу студии и, заливаясь от смеха, быстро набрасывал в ежедневнике свои глумливые четверостишья. Это была то рок-н-ролльная тарабарщина, то написанные на украинском (!) и русском языках тексты-сказки, то абсурдные кросс-культурные коды, которые еще подлежат необходимой дешифровке.

«Я считаю, что «Детский альбом» до сих пор недооценен, — говорит Сергей Дебижев. — Потому что такого уровня свободы, такого тонкого похуизма и психоделии еще не было в нашей рок-поэзии. Это было начало какого-то этапа, когда Курёхин переставал быть музыкантом и становился совершенно новым человеком иного плана».

Показательно, что интернет-портал Openspace.ru назвал эту работу «самым важным альбомом десятилетия».

«По прошествии времени в «Детском альбоме», как в катренах Нострадамуса, нетрудно углядеть пророчества о смерти русского рока и стагнации авангарда, о приходе нового поколения музыкантов, о всеобщей инфантилизации культуры, о легализации эротики и русского мата в поп-лирике, — комментировал Openspace.ru этот диск. — Думается, что сам Курёхин, когда-то упоенно доказывавший, что Ленин — гриб, отреагировал бы на эти расшифровки скрижалей ироничной ухмылкой. Однако совершенно необходимо сказать, что «Детский альбом» не зря открывает список итогов десятилетия — похоже, что это лучшая русская пластинка за всю декаду. Без всяких шуток».

Рассказывая в 2010 году про эту работу, Гребенщиков не без труда вспоминал события того времени, честно признавшись, что своего экземпляра пластинки у него нет. Да и не было. «А как ты отнесся к тому, что Курёхин на этом альбоме вдруг взял и запел?» — спросил я у идеолога «Аквариума». «Честно говоря, я охренел, — без паузы ответил Гребенщиков. — Для меня это был шок».

Общаясь позднее с Настей Курёхиной, я узнал, что название альбома было найдено ею в записных книжках Сергея. Спустя несколько лет после записи Настя вытащила этот вариант из архивов и, выпуская в 1998 году «Детский альбом», решила озаглавить его именно так. В свою очередь, Андрей Владимирович Тропилло который делал звуковую косметику этой работы, предлагал назвать ее «Пиратским альбомом».

Вспоминаю, как во время интервью с Курёхиным в феврале 1996 года мы обсуждали, в частности, и его незавершенную сессию с Гребенщиковым. Сессию, которая с многочисленными перерывами длилась более трех лет — с лета 1991-го до зимы 1995-го.

«Я буду выпускать этот альбом специальным способом, — делился планами Сергей. — Я сделаю компанию «Анубис рекордс» и буду выпускать на ней штучные экземпляры. Просто нарезать... За десять долларов покупаю матрицу, иду к друзьям и перегоняю один экземпляр. От руки расписываю конвертики: пятьдесят экземпляров именных и сто экземпляров тираж. Я же деньги не собираюсь на этом зарабатывать. Мне главное, чтобы работа не пропала».

«То есть это будет просто культурологическая акция?» — слегка потеряв дар речи, спросил я. «Чисто...» — ответил Курёхин.

Ровно через три месяца Капитана забрали в больницу. Выпустить альбом он так и не успел.

Хрестоматия приключений

Идеальным зрителем для меня был бы тот, кто ходил бы на каждый концерт — он был бы в состоянии понять внутреннюю динамику. Поскольку это невозможно, то непонятно, зачем я этим занимаюсь.

Сергей Курёхин

Осенью 1994 года Курёхина пригласили выступить на семинаре независимых промоутеров Berlin Independent Days. Капитан по-хорошему настроился и решил привезти в Германию не «Поп-механику», а экспериментальный Heavy Metal Klezmer Orchestra, ориентированный на авангардную версию еврейской музыки. С собой Маэстро взял опытных Ляпина, Гаккеля, Титова, Костюшкина, а также экзотический дуэт горлового пения «Зикр».

Всю бурлившую у него в голове этническую программу Курёхин планировал отрепетировать прямо в поезде. Как выяснилось позднее, это оказался крайне рискованный ход. В первую очередь, из-за анархического поведения одного из музыкантов.

Дело в том, что в те годы у саксофониста Михаила Костюшкина случились, мягко говоря, проблемы со здоровьем, «К этому моменту я уже несколько раз лечился в наркологических клиниках, — вспоминает ветеран «Поп-механики». — И всё это начинало приобретать характер немыслимой центробежной силы. Дома меня пасла жена и не давала ничего выпить. Поэтому я только ждал момента, чтобы войти в поезд. У Саши Ляпина был с собой спирт, и я тут же нажрался. И вскоре оказался в таком состоянии, что не мог даже взять в руки инструмент, а не то, чтобы что-то сыграть».

«Костюшкин неожиданно «развязался», и наше путешествие превратилось в ад, — вспоминает Сева Гаккель. — Начал Миша с того, что сорвал стоп-кран. Пришел бригадир поезда, требовал ссадить Костюшкина... Нам с трудом удалось всё уладить. Потом Миша скандалил со всеми пограничниками и таможенниками. Один из таможенников на нас обиделся и заставил Курёхина заплатить пошлину за провоз коробки пластинок «Воробьиной оратории». По приезде в Берлин Костюшкин просто сбежал, заблудился, и мы несколько дней не могли его поймать... Капитан рассказывал, что и в других поездках бывали приключения и курьезы, но такого ужаса не случалось никогда».

В день концерта Костюшкин набедокурил в картинной галерее курёхинского приятеля Натана Федоровского, потом заблудился в центре Берлина и начал судорожно звонить в Питер Насте Курёхиной: «Я стою на Александерплац, не знаю, куда мне идти». «Да никуда не надо идти, — ответила ему Настя. — Концерт уже начался».

В итоге единственное выступление Heavy Metal Klezmer Orchestra состоялось без Костюшкина. Михаил был саксофонистом экстра-класса, и найти ему в Берлине равноценную замену оказалось невозможно. Во время концерта Маэстро пытался спасти положение, напоминая бойца, идущего без гранат на немецкие окопы. Он сел за пианино и блестяще вытянул всё действо, но за кулисами впал в сильнейшую депрессию. Капитан сидел в гримерке совершенно обессиленный. Теперь его мысли целиком и полностью были направлены на то, чтобы любой ценой отправить на родину гениального саксофониста, который все-таки нашелся, но... без билета на обратный поезд.

Цена марш-броска Костюшкина из Германии обратно в Россию оказалась высока. Билет на самолет в день отправления стоил астрономическую сумму, но Курёхина уже не могла остановить никакая сила. Идеолог «Поп-механики» чуть ли не под конвоем отправил своего непутевого саксофониста ближайшим рейсом в Санкт-Петербург.

«В Германии я не сыграл ни единой ноты, — с грустной улыбкой рассказывал мне Костюшкин спустя двадцать лет. — При первой же возможности