девственности, и не помнил этого. Было еще так много первых разов, на которые можно было бы претендовать, и я никогда больше не забуду ни одного из них. Я склонился над ней, сближая нас. Она откинулась на спинку кровати, подложив мою руку под поясницу, и прижалась ладонями к моей груди. Я опустил голову и прижался губами к ее губам, желая попробовать их на вкус. Ее глаза слегка расширились, а рот напрягся. Мой язык провел по твердой линии ее губ. Она приоткрыла их, но только для того, чтобы прикусить мою нижнюю губу до крови.

Моя хватка на ее шее усилилась, когда я отстранился на сантиметр. Она хрипло дышала, ее грудь вздымалась подо мной. Медь распространилась у меня на языке, когда капельки крови скатились с маленького пореза.

— Ты не заслуживаешь никакой части меня, — прорычала она.

— Черт возьми, вот почему я всегда говорил тебе держаться от меня подальше, но ты не слушала, а теперь слишком поздно, Рори. Ты в моей гребаной голове, а оттуда невозможно сбежать.

Ее губы приоткрылись, брови сошлись, а глаза блуждали по моему лицу. Она пыталась понять меня, но это было то, чего у нее никогда не получалось. Ведь даже я не понимал.

— Теперь мне придется причинять боль каждому, кто подойдет к тебе слишком близко.

Она медленно покачала головой.

— Потому что, хотя я все еще думаю, что тебе следует держаться от меня подальше, к сожалению, я не могу это сделать. И даже если я не заслуживаю ни одной части тебя, каждая из них принадлежит только мне.

Я снова наклонился, так что наши губы соприкоснулись. На этот раз она не пошевелилась, даже когда я окрасил ее рот своей кровью в соблазнительно красный цвет.

— И мы оба знаем, что в глубине души ты все еще хочешь принадлежать мне. Каждой своей частичкой.

Я протянул руку между нами и потянул ее затвердевший сосок через футболку, затем прижал свою ладонь к ее обтянутой джинсами киске, убедившись, что действительно усилил давление средним пальцем, чтобы она почувствовала его глубоко внутри.

Она напряглась, но не оттолкнула меня. Я видел борьбу в ее глазах. Ярость, не только на меня, но и на саму себя. Решимость заполнила ее лицо, и она схватила меня за плечи, как будто хотела оттолкнуть.

За дверью палатки раздались шаги. Глаза Авроры расширились. Я убрал руку с ее промежности, но остался стоять над ней.

— Я говорил серьезно. Каждому парню, который хочет заполучить частичку тебя, лучше быть готовым потерять какую-то часть своего тела.

Шторки палатки сдвинулись, и Адамо вошел внутрь, хмурясь от увиденной сцены. Я оттолкнулся от Авроры и отступил назад.

— Привет, дядя.

Адамо вошел внутрь и подошел к Авроре, которая сидела с покрасневшим лицом и окровавленными губами.

— С тобой все в порядке? — спросил он Аврору.

Она отрывисто кивнула.

— Я в порядке.

Адамо остановился перед ней, явно не убежденный. Он оглянулся на меня через плечо с подозрением и неодобрением.

— Мне нужно поговорить с тобой, Невио.

Я улыбнулся и направился к выходу из палатки. Жар обжигал мое тело, и солнце палило прямо на меня. Найдя местечко в тени, я засунул руки в карманы и закрыл глаза, впитывая звуки вокруг. Гул моторов, смех, звук закрываемой двери, низкий рокот множества голосов. Среди них был и голос Адамо, но я не мог уловить, что он говорит, хотя тонкая ткань палатки почти не служила барьером. Через пару минут по сухой земле загрохотали шаги, и я открыл глаза: снаружи ко мне присоединился Адамо. На его лице отразился гнев.

— Если ты явился сюда, чтобы доставить неприятности Авроре, или мне, или другим участникам этой гоночной трассы, то у тебя будут серьезные неприятности из-за меня. Понял? Я не буду стоять в стороне и смотреть, как ты все разрушаешь. И я точно не буду стоять в стороне, если ты будешь приставать к дочери Фабиано.

— Она сказала, что я домогаюсь ее? — спросил я, не особо обеспокоенный. Папа знал, что я здесь. Я не был уверен, почему он согласился отпустить меня. Может быть, он подумал, что будет лучше, если я сделаю это под его присмотром, чем в одиночку, как в Нью-Йорке. Я еще никого не убивал, так что в его словах был смысл.

— Она ничего особенного не сказала. Странно, но я даже не думаю, что это потому, что она тебя боится. Я не знаю, что происходит, и не уверен, что хочу знать, но, может быть, тебе стоит хоть раз подумать о последствиях своих действий. Это не просто кто-то. Это Аврора Скудери, и ее отец — наша семья. Подумай, что ты рискуешь уничтожить, и спроси себя, стоит ли оно того.

Мне стало труднее удерживать улыбку. Я знал, что было поставлено на кон. И также знал, что это меня не остановит.

* * *

Той ночью я пробрался в автофургон Авроры. Он был заперт, но мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы взломать замок и проскользнуть внутрь. Окна были открыты, впуская прохладный ночной воздух, но внутри по-прежнему пахло Авророй. Запах был сладкий и легкий, но с ноткой мускуса. Я подошел к кровати. Даже в темноте я мог разглядеть, что на Авроре были наушники и маска для сна. Она надеялась таким образом сдержать тревогу. Это делало ее более уязвимой. Ей повезло, что она была в безопасности.

Я включил фонарик на самую низкую яркость. Сон Рори был прерывистым. Она что-то бормотала себе под нос, извивалась. Может быть, это был кошмар обо мне?

Она прикусила нижнюю губу, дыша слишком глубоко для ночного кошмара. Одна ее рука была под одеялом. Я потянул за него и нашел ее руку между ног, но она ничего не делала, только сжимала ее между бедер.

— О, Рори, надеюсь, тебе не снится бедняга Джиджимо, иначе мне придется оборвать его жалкую жизнь сегодня ночью.

Ее ноги еще крепче сжали запястье, очевидно, ища трения и гоняясь за тем же удовольствием, которое она испытывала во сне.

Я направил луч света