– Это половина жетона, – поправил меня Старик и аккуратно подвинул её к себе по столу пальцами.

– Одиннадцатый номер штаба мотопехотной дивизии СС и вольфсангель вместо номера дивизии. Почему вольфсангель, кстати?..

Старик пожал плечами:

– Волчий крюк?.. Считается, что он ловит волков. Он и вправду чем-то отпугивает этих малышей…

Старик произнес слово «малят» с искренней теплотой, и не каждый понял бы, что он имеет в виду волков.

– Это один из тех жетонов, о которых вы говорили? – спросил я.

Старик опять пожал плечами:

– Трудно сказать. Это ведь только половина жетона. Жетон работает, лишь когда он целый. Разломленный пополам, он бесполезен.

Он осторожно взял половину жетона пальцами и поднёс к глазам. Затем улыбнулся чему-то и положил его назад на стол передо мной.

– Спрячь это и никому не показывай. А ещё лучше – верни туда, откуда взял. Зря ты с этим связался.

– Делать нечего, – сказал я и одним большим глотком допил глинтвейн, остававшийся в моей кружке, – уже связался.

Я посмотрел на часы. Пора было идти, иначе я мог не успеть до вечера приехать в Олыку.

– Послушай, что я тебе скажу, – сказал Старик, глубоко вздохнул и поставил локоть левой руки на стол. – Если… – он взмахнул в воздухе указательным пальцем, – ты найдёшь Брейгеля и если, – он сделал ещё один взмах, – ты найдёшь эти жетоны, то прислушайся к моему совету: не трогай их. Проживи свою жизнь и умри своей смертью. Не ищи встречи с тростниковыми волками.

Он вдруг стал по-лешковски растягивать слова: «о-че-ре-тя-ны-мы… вов-ка-мы…»

– Спасибо за совет, – сказал я и встал.

– На секунду, – сказал он и сделал приглашающий жест, – дай мне твою левую руку.

Я сделал шаг вперёд и протянул Старику ладонь. Он взял мою кисть в одну руку и указательным пальцем другой, надавливая на кожу ногтем, нарисовал мне на тыльной стороне запястья развёрнутую букву «Z». Когда он отпустил мою кисть, на ней остался отчётливый красный след его ногтя.

– Зачем это? – спросил я.

– Я бы не прожил так долго, если бы не умел себя защищать. Отсюда куда сложнее выйти, чем войти. Ну, не буду тебя задерживать. Тебя ждут. Тебе уже эсэмэс пришло.

Я достал мобильник, но там по-прежнему ничего не было.

– У меня нет никаких эсэмэс, – сказал я.

– Это потому, что ты вне зоны. Но как только ты вернёшься, сразу его получишь.

– Прощайте, – сказал я.

– До свидания, – поправил меня Старик.

Я открыл дверь и вышел в морозный воздух полонины.

На улице я сделал несколько больших вдохов, а затем обошёл кафе и медленно побрёл в ту сторону, откуда я пришёл сюда. Солнечный свет с трудом пробивался через тяжёлые белые тучи, и метель продолжала свои попытки сбить меня с ног. Отойдя несколько десятков метров, я поднял глаза вперёд, чтобы сориентироваться… и застыл на месте.

Впереди на тропинке, по которой я шёл, приблизительно в километре, у самой кромки леса, сидел огромный чёрный зверь и смотрел на меня. У меня засосало под ложечкой. С такого расстояния сквозь метель трудно было рассмотреть его в деталях, но даже по общим очертаниям я понимал, что таких животных не бывает. У него было тело огромной собаки или волка, только с мощными передними лапами – такими же крепкими, как задние. Его массивная морда отдалённо напоминала льва – со скидкой на то, конечно, что львы не бывают иссиня-чёрного цвета. Мне показалось, что именно это животное бросилось на мою машину, когда мы ехали в Каменец.

Несколько секунд я пытался рассматривать его, затем сделал шаг вперёд, оступился и взмахнул в воздухе обеими руками, чтобы удержать равновесие. Когда я снова поднял глаза, его уже не было. Я осторожно пошёл вперёд, разглядывая деревья впереди, но зверь больше не появился.

Без приключений я добрался до бревенчатого городка. Когда проходил мимо единственного работающего кафе, на его пороге стоял знакомый парень, тот, что рассказывал, как добраться до Старика.

– Даже когда находишь то, что ищешь, это не всегда приносит облегчение, да? – спросил он.

– Это точно, – кивнул я, и в этот момент у меня запищал мобильный. Сначала я получил сообщение о том, что мне звонили, а затем – СМС от Вербы.

«Perezvoni srochno!»

Я набрал её номер.

– Привет, ты когда будешь? – сразу спросила она.

– Ну… я сейчас выезжаю. Часа три-четыре, не меньше.

– Досадно… – Она замолчала, как будто над чем-то раздумывая. – Ладно, ничего не поделать, приезжай, как сможешь. Не трать только времени, помни, что я тебя жду.

– Еду, еду. Что-то случилось?

– Да… ты лучше приезжай, я тебе покажу. Не хочу по телефону ничего говорить.

Я повесил трубку и пошёл на канатную дорогу.

Вся смена сезонов прошла в обратную сторону: я уезжал из самой настоящей зимы, но метель стихла приблизительно на середине спуска, а снег плавно перешёл в дождь. Когда я прибыл к подножию, прекратился и он. Добравшись до своей машины и заведя мотор, я с удивлением увидел, что на небе сияет солнце, а редкие облачка вокруг даже отдалённо не напоминают ту закрывшую всё небо тучу, которую я видел с вершины. Что ж, тем лучше. По хорошей погоде легче вести машину. Особенно это важно после выпитого глинтвейна. Впрочем, пьяным или даже захмелевшим после всех этих снежных переходов я себя не чувствовал.

По колдобинам я с предельной осторожностью добрался до Воловца, затем выехал на трассу и разогнался. Дорога подсохла, и, казалось, бесконечная череда фур в обе стороны слегка поредела, так что вести было легко. Я не успел и глазом моргнуть, как показался Стрый и на выезде из города – развилка. Эти места я знал не очень хорошо, так что доверился карте: через Львов она обещала дорогу на Дубно на тридцать шесть километров короче, чем через Тернополь. Я поехал прямо по Е471, которая через полчаса превратилась в отличную прямую двухполосную автостраду – М06. По ней я доехал до Львова, обогнул его по кольцу и выехал по направлению на Дубно. Как только я свернул на Е40, дорога резко испортилась, но я уже приноровился к местной езде и своеобразному виду местных колдобин.

Начинало темнеть. Горы остались позади и теперь напоминали о себе лишь тёмной полоской на фоне заката, которую было видно, если обернуться назад. Зато по обеим сторонам дороги тянулись леса или посадки, заполнявшие собой большую часть пространства между сёлами.

Я проехал Буськ и после широкой дуги с заворотом против часовой стрелки въехал в Броды. Здесь я уже когда-то был – это большой перевалочный пункт для копателей. Перед Бродами дорога стала двухполосной, затем, за городом, опять однополосной. Дальше она менялась, то расширяясь, то сужаясь, каждые несколько километров. В последний раз дорога расширилась перед населённым пунктом с интригующим названием Верба, в котором я вдруг сообразил, что, кроме глинтвейна, у меня во рту ничего не было с самого утра.