Однажды он открыл глаза. Было темно и холодно, хотя Ингрия лежала рядом. Вельд был не в силах пошевельнуться, но вот Ингрия заворочалась во сне, проверила рукой, как они оба укрыты. Вскоре после этого тепло вернулось, и принц уснул.

В другой раз он слушал с закрытыми глазами незатейливую песенку гномов о том, как здорово в конце рабочей недели посидеть с братьями и друзьями в пивной у дядюшки или у дедушки: дядюшка варил светлое пиво, а дедушка – темное. Насколько Вельд понял, пивные посещались по очереди, но не в один вечер, пьяницами гномы не были.

– Прости, – это был голос Вальдии, – моя стрела попала тебе под лопатку.

– И до сих пор там? – едва слышно прошептал принц, не открывая глаз.

– Нет, мы вытащили обе стрелы и заговорили раны, они затягиваются.

– Хорошо… ты можешь их почесать?

– Нельзя… я могу погладить.

– Кажется, ты хотела, чтобы я тебя простил?

– Хватит жмуриться! – заворчала Ингрия. – Рот ты уже широко открываешь, а ложку в руку брать не хочешь!

– Не ругайся! – возмутилась Альвина. – Как тебе не стыдно!

Тира горячо поддержала подругу, но разве могли только две эльфины переспорить фею, ехидство полилось из нее беспрерывным потоком.

Вельд, не любивший шум, подумал плохое слово… или сказал, потому что вдруг все замолчали. Он воспользовался моментом и тихо захрапел.

Он удивленно замер. Ингрия и Люцинда целовали по-другому… незнакомые губы прикасались к нему робко, неумело.

– Мой принц, я встала на ноги, тебе тоже пора подниматься.

Торния! Он прижал вялую, но теплую руку феи к своей щеке и долго не хотел отпускать.

– Я здесь, – голос феи был тихим, как слабый ветер, – тебе не кажется.

Она не сказала, что будет всегда рядом с Вельдом, однако он почувствовал, что в его жизни появилась еще одна родственная ему душа.

На следующее утро принц вышел из шатра. Засунув руки в карманы, прищурившись то ли от злости, то ли от ослепительного света реального мира, он хмуро посмотрел на фей.

– По вашим радостным физиономиям видно: вместо того чтобы скучать без меня, вы наслаждались свободой и без колебаний следовали советам своей буйной фантазии. Понятно, что Вальдия и мудрейшая не могли с вами справиться, да и сами они из того же теста.

– Теперь возвращается железная дисциплина? – с грустной покорностью спросила Ингрия.

– Да… как тебя зовут, умница?

– Ингрией, ваше высочество.

– Я запомню, будь всегда такой послушной девочкой. – Принц снова обвел взглядом своих крылатых спутниц. – Я хотел бы кого-нибудь съесть… или что-нибудь, как получится.

– Да, Чалый, вы с Ураганом правы. Зачем я полез на скалу? Как чудесно я чувствовал себя, когда все мои косточки были целы! Не сросшимися, а целыми. Знаешь, это большая разница, – рассказывал Вельд, покачиваясь в седле и порой морщась от боли. – Интересно, что в голове у меня вроде бы нет переломов, но именно она почему-то болит больше всего.

Чалый сочувственно, шумно вздохнул.

– Хотя, конечно, она во всем виновата, – рассуждал принц. – Может быть, ей теперь так стыдно, что она просто раскалывается? Нет, вряд ли, не замечал я, чтобы ей когда-нибудь стыдно было. Значит, все-таки ударилась, но сгоряча не обратила на это внимания.

Чалый ободряюще фыркнул. Ураган отозвался. Разумеется, не надо сильно расстраиваться из-за того, что было вчера или еще раньше. Главное, что все живы. Принц покачал головой.

– У вас, четвероногих, действительно так, однако нам чужда подобная философия. С нашей точки зрения, она выглядит, прошу не обижаться, немного безответственной.

Умный конь, в свою очередь, энергично замотал головой. Очевидно, он был уверен, что глубокие философские вопросы не следует так грубо упрощать, сводя к большому или малому количеству ног. Принц кивнул.

– Я вполне допускаю, что ты прав, но… – Вельд чуть не упал вперед и вынужден был схватиться за гриву коня, когда тот остановился.

В отличие от всадника Чалый не забывал следить за дорогой, иначе ему бы не доверили жизнь рассеянного принца, любившего помечтать и пофилософствовать в самых неподходящих для этого местах. Чалый повернул голову к Люцинде и Урагану, уже спешившим к ним, и неожиданно раздалось его короткое, испуганное ржание.

– Ну что ты? – удивился принц и потянул поводья: ему вдруг показалось, что Чалый может встать на дыбы, если не поднимет голову. – Успокойся, друг. Мы сделаем привал, в туман не пойдем.

В десятке шагов от них Люцинда передала Тэне поводья Урагана и прошла последние метры пешком. Она погладила шею Чалого, он доверчиво положил голову ей на плечо.

К счастью, ревнивый Ураган этого не видел: он смотрел на Тэну, которая строго пыталась ему что-то объяснить под одобрительные кивки гномов. Вообще-то, у него был не такой характер, чтобы слушать поучения, даже мудрейшая была не в силах его чему-нибудь научить. Урагану, вероятно, понравился голос Тэны, поэтому она могла открывать рот сколько хотела.

Вельд спешился и подошел к туману так близко, что Люцинда вскрикнула:

– Не надо! Не торопись.

На первый взгляд, полоса обычного низового тумана, шагов тридцать шириной, чуть выше травы… впрочем, грязно-серое покрывало на редкость плотное, под ним ничего не видно. Возможно, туман поднимается из оврага. Удивляла тишина и безжизненность, даже мошкары не было.

«И ведь уверены, что я туда полезу, – подумал Вельд, – потому что глупый, любопытный и нахальный… но Чалого я люблю и уважаю, а он всеми четырьмя копытами за то, чтобы мы повернули налево или направо. В виде исключения, сделаю один раз, как хочет мой умный друг».

Люцинда и Вельд сидели в траве у границы тумана. Чалый стоял рядом с ними, грустно опустив голову.

– Из тумана холод поднимается, как из глубокого колодца, – сказала Люцинда. – Ты чувствуешь?

Принц покачал головой. Кажется мудрейшей. В такую жару он сразу бы почувствовал прохладный воздух.

– Старая я стала, везде мне холодно.

Вельд два раза вздохнул и с трудом проглотил комок в горле.

– Теперь я тоже чувствую… как будто открыл крышку колодца или погреба.

Фея тихо засмеялась.

– Мой бедный мальчик, не научили мы тебя обманывать. Что мы только не делали, эльфины однажды даже расплакались – так жалко им стало принца, которому придется жить в королевстве крылатых мошенниц, не умея обманывать.

– Ничего, приспособился, – улыбнулся принц, – честный и нахальный тоже нигде не пропадет, по крайней мере, жить можно.

Фея поежилась.

– Все-таки не кажется мне, тянет холодом. Придется нам зимнюю одежду доставать.