– В моем сне появились двое темных и приказали отвести тебя к замку крылатой феи. Они сильно злились, говорили только нехорошие слова, но все-таки постепенно я догадалась, что речь идет о молодой ведьме. Когда я спросила, правильно ли я поняла, темные закивали. Я еще спросила, зачем мы придем в замок. Тут они как взбесились: мол, вас, таких-сяких, пригласили к такой-сякой теще на такие-сякие блины и пироги с капустой.

Потом я уже боялась спрашивать. Придется самим соображать, что к чему. Ты постарайся вспомнить твое последнее задание: темные обижаются, говорят, что ты не справилась, не оправдала их доверие, поэтому охотничьи угодья твоего племени могут поделить между другими хищными птицами… примерно такой смысл.

– Как же не справилась? – Молра была потрясена.

– Не знаю. Я передаю своими словами, что слышала.

Лиса навострила уши, ей вдруг показалось, что раздался тихий, радостный писк:

– Патрикеевна, возьмите меня с собой! Я расскажу, зачем мы пойдем в замок!

– Ох уж эти мыши! – вздохнул леший и хлопнул ладонью по маленькой кучке сена.

– Дедушка, убери руку, – попросила лиса, – пусть мышка выглянет!

– Патрикеевна, не до мышек сейчас, разговор идет серьезный.

– Рыжая, не слушай его! – с трудом пискнула мышка из-под ладони лешего.

Болотный дедушка вздохнул и убрал руку с кучки сена – там сразу кто-то зашевелился, оттуда высунулись маленькие, вроде бы человеческие ручки и головка, в которой сравнительно широко открылся ротик:

– Дед, ты меня чуть не убил!

– Старый я уже, сил у меня мало, – грустно объяснил леший, – и какой-то жалостливый я стал.

Лиса обнюхала странную мышку и, по-видимому, хотела лизнуть ее, высунула язык, но мышка закричала:

– Нет! Не смей! Какая ты противная!

– Оставь его, – нехотя заступился леший. – Он многое про ваших врагов знает, крылатую ведьму и Тимофея терпеть не может.

– Интересно! – заинтригованно сказала лиса. – Не бойся, малыш, сейчас я тебя не съем.

– Я тебе пригожусь!

– Понятно, в любом случае ты мне как-нибудь пригодишься… Раньше в нашем лесу не было человекомышек. Откуда ты такой взялся?

– Запрещаю называть меня человекомышкой и малышом!

– Человек он, заколдованный. Патрикеевна, ты же видишь, какой он нервный и крикливый, а у ведьмы характер горячий.

Более-менее мирную беседу под корягой прервал воинственный, как всегда, клекот орлицы:

– Эй, мелочь болотная, что-то давно вас не слышно!

Леший вздрогнул и прошептал:

– Мы уж надеялись, что ты улетела!

– Нет, дедушка, – так же шепотом ответила лиса, – мы теперь к ней как привязаны!

– Я-то здесь при чем?

– Дедушка, представь, эта молра узнает, что ты нам не нужен… Ты лучше, наоборот, делай так, будто без тебя нам не обойтись.

Джеймс торжествующе засмеялся.

– Старый, будешь моим рабом, иначе я расскажу чудовищу, как ты нам нужен!

– Почему я такой глупый? – печально удивился леший. – Знал ведь, что Патрикеевну и человека нельзя к себе в дом пускать.

Лиса выбралась из-под коряги и встряхнулась, настороженно глядя на молру.

– Кто ты? – грозно спросила орлица. – Леший или Патрикеевна?

После долгого молчания лиса ответила:

– А я уши развешивала, когда мне говорили «красава ты наша».

Принц Фиолетового океана хмуро смотрел на воинов и рабов. Они стояли с низко опущенной головой, разговор ожидался тяжелый.

– Первый, вы придумали, как меня нести?

– Мы уговорили Айзина, он вас понесет.

– Нет, у него плечи чересчур твердые, к тому же я свешиваюсь с них во все стороны. Сделайте носилки!

– Мы пытались, однако без инструментов не смогли собрать надежный каркас, который вас выдержит.

Принц повернул голову к другому воину:

– Трусливый Врун, я надеялся на твою смекалку, но ты меня разочаровал!

– Ваше высочество, эти трое хотели построить носилки и заставили меня тоже работать, поэтому, ругаясь и психуя, я не в силах был сосредоточиться, спокойно подумать. Больше всех принуждал меня к работе Первый!

Принц не ответил и некоторое время грыз кабанью лытку. Иногда, мощными зубами пережевывая мясо, он смотрел исподлобья на жалких соотечественников. Молчание затянулось. В общем-то, к сказанному нечего было добавить, но все понимали, что разговор не может так закончиться. Румфий икнул и, вздохнув, отложил кость.

– Ослаб я, не лезет в меня больше, но вы ничего не получите, потому что не заработали… Странно, что вы не облизываетесь. Поди, поймали кого-нибудь? Третий, говори!

– Порыбачили маленько после работы, когда носилки развалились. Озеро не пустое: карасики пузатые, тина вкусная.

– Он и Второй щуку поймали! – вмешался Трусливый Врун. – Первого угостили, а мне только голову дали. Естественно, я хвост у них утащил, чтобы вашему высочеству принести, но они за мной погнались! Я вынужден был в другую сторону подо льдом плыть и на ходу хвост обгрызать – почти никакого удовольствия не было!

– Понятно, почему у вас носилки развалились. Какая уж тут работа, если в озере дикие, ничьи караси обитают! Щуку я вам тоже припомню!

– Повелитель, им еще можно кое-что припомнить!

– Ну-ка, интересно! – Принц ободряюще кивнул.

– Айзин сначала отказывался вас нести: мол, вы ему глаза закрываете, и, когда вы пукаете, у него душа в пятки уходит, хотя раньше ему казалось, что он ничего не боится. Ему со всех сторон шептать начали, что он постепенно привыкнет, и карасиков он еле жевать успевал!

– У меня слов нет, ведь знают, что я рыбку люблю!

– Ваше высочество, – сказал Третий, – озеро нам совершенно незнакомо. Мы опасались, что рыба может быть ядовитой, поэтому решили накормить Айзина. Вечером спросим его: если все нормально, пойдем искать для вас щуку, а карасей точно насобираем!

– До вечера вам еще дожить надо, – проворчал Румфий. – Вот смотрю я на вас и думаю: ну зачем мне эти лодыри и неудачники?

– У них почти те же самые слова о вашем высочестве говорились! – продолжил свой рассказ Трусливый Врун. – Айзин в конце концов согласился вас нести, но сказал: «Не пойму, для чего нам этот пузырь нужен». Первый, старый солдафон, растерялся и промямлил: «Ну как же… у нас издавна заведено, королей и принцев носить». Его, в общем-то, поддержал Третий, многоженец, пьяница и картежник: «Поэтому хочется каждый день что-нибудь натворить, потом как-то веселей!» А Второй, безусый раб, тоже рот открыл: «Не хочу горбатиться и пьянствовать!»