— В кабинет мой сходи, — Тарнавский командует на ухо. Я не хочу. Не киваю. Смотрю в одну точку.

— Что-то принести? — Спрашиваю, не рискуя повернуть голову. Мы слишком близко. Я чувствую возобновившееся дыхание щекой.

— Документы в сейфе возьми. Нижняя полка. Серая папка. И вынеси. Мой водитель подъедет. Подойдет к тебе.

Мой взгляд опускается. Судья крутит в руках ключ. Ухо щекочет:

— Два, восемь, три, пять, один, один. Запомнила?

Киваю.

Беру в руки и выравниваюсь.

Когда выхожу — чувствую на себе взгляды. Много. Все. Оглядываюсь у двери — Тарнавский тоже проводит. Тяжелым.

Не выдерживаю.

Во мне совсем уже не осталось места для волнения из-за вот таких поручений. Он дал мне ключ от своего сейфа. Я теперь знаю его код. Я знаю, что должна сделать настоящая крыса. Но я — порченная.

Подхожу к судейскому сейфу. Проворачиваю ключ, ввожу код. Не испытываю ни намека на волнение. Он открывается.

Опускаюсь на пол на колени. Здесь столько всего, но я прокручиваю в голове: серая папка.

Где ты, папка?

Выкладываю с нижней полки содержимое слой за слоем. Ищу нужное мне. Кажется, не удивилась бы обнаружить тут ничего. Ни пачки долларов. Ни кулечек с наркотиками. Ни пистолет.

Но это так… Самоубеждение. А по факту я просто ничего обнаруживать не хочу.

Нахожу не одну серую папку, а сразу две. Достаю обе. Опускаюсь попой на стопы. Держу обе в руках и смотрю на них.

За полупрозрачным пластиком вижу наполнение. В одной — документы формата А-4, в другой — книжечки и пластиковые карточки.

Взвешиваю их, как будто это может помочь мне сделать выбор. Понятия не имею, как будет правильно: вынести обе или одну наугад.

Или вернуться в зал и переспросить?

Открываю папку с разноформатными документами, достаю их на колени. Открываю загранпаспорт с хрустом.

Сразу понимаю, что зря. Начинает тошнить. Горло сжимается до невозможности полноценно вдохнуть.

С фото на меня смотрит Тарнавский, но данные… Я читаю не его имя, чувствуя, как на глаза опять наворачиваются слезы.

Господи, да как же я вас ненавижу… Какие же вы все…

Взятки. Договорняки. Блядство. Деньги моей мамочки. Документы поддельные. Это зачем? Чтобы спокойно свалить, когда такие, как Смолин, прижмут? А мне куда валить? Всем всё равно…

Мне уже достаточно, но я достаю еще один документ — теперь водительское. Там тоже его фото и чужое имя.

Не-на-виж…

Ненавижу.

Слезы не держатся в глазах, а катятся по щекам. Я их вытираю, дрожащими пальцами пакуя все назад.

Ручка дергается. В кабинет заходит Тарнавский. Мы пересекаемся взглядами, я свой увожу. Шмыгаю носом и веду пальцами под глазами.

— Здесь две папки, — заканчиваю складывать документы обратно. Застегиваю и встаю с обеими.

Смотрю на мужские ботинки, которые выглядывают из-под мантии, и поднимаю обе в воздух.

— Какую мне вынести?

Заседание, я так понимаю, уже закончилось. Может тогда вы сами вынесете?

Тарнавский молчит. Я борюсь с желанием расплакаться и вывалить всю гниль на него. Вопросы, на которые не имею права. Претензии, которые он вертел на одном месте…

— Ты что, плачешь?

Но вместо того, чтобы просто ответить, Тарнавский задает ненужный вопрос. Я знаю, что может быть дальше: я ухвачусь за его сострадание, как за ниточку. А он дернет и безжалостно ее порвет. Он бесчувственный. Хватит мечтать.

Знаю, что глаза блестят слезами, но все равно поднимаю их. Улыбаюсь.

Игнорирую сведенные брови и пытливость в ответном взгляде.

Вам бы, конечно, хотелось, чтобы плакала. Не знаю, зачем. Может вы просто садист?

— Какую мне папку вынести, Вячеслав Евгеньевич?

Переспрашиваю, покручивая кистями. Он, по идее, должен был бы отвлечься, но продолжает смотреть в лицо. Делает шаг.

Я не хочу. Храбрости тут же убавляется. Взгляд спускается на мужскую шею.

— Почему плачешь, Юля?

Сжимаю зубы до скрежета. Не ваше дело, господи. Отвалите просто.

Беру себя в руки, на губы снова надеваю улыбку.

— Аллергия у меня.

По глазам вижу, что не верит. Продолжает изучать. А мне только оттолкнуть хочется. Или обойти стол с другой стороны.

Но я заставляю себя шагнуть навстречу. Опускаю обе папки так, чтобы и ему, и мне хорошо было видно, что внутри.

— Какую мне папку выносить? Эту или эту?

Он молчит. Нервы начинают лопаться струнами. Во мне такое непереносимо тяжелое сочение чувств, что просто находиться рядом — уже умирать.

Я сразу все вспоминаю. И то, как лапал на этом столе. И то, как очаровывал, уговаривал на работу прийти. И то, как унижал. Раз за разом. Раз за…

— Вячеслав Евгеньевич, какую… — блять… — Какую мне папку вынести…

— Сейчас вроде бы ничего не цветет. Аллергия на что?

Шумно выдыхаю, поднимаю взгляд. Стреляю в упор, как он уже не раз въебал по мне:

— Так вас ебут мои дела или все же не ебут?

Челюсти мужчины сжимаются. Он сглатывает. Я хочу только, чтобы отпустил уже.

— О чем ты поговорить хотела? — У себя в голове Тарнавский, возможно, делает огромный шаг мне навстречу. В моей… Снова издевается. Отвечаю усмешкой.

— Поговорить? Я с вами? Не помню. На пыль у меня аллергия. Теперь скажите, пожалуйста, какую папку мне вынести?

Если можно так сказать, от души «наслаждаюсь» спектром сменяемых на мужском лице эмоций. Насколько каждая из них искренняя — не берусь судить. Но в его растерянность точно не верю. А любопытство тешить не стану.

В итоге мой взгляд упирается в безэмоциональное, холодное лицо. Тарнавский кивает на ту, в которой не поддельные документы. Вот и отлично.

Я забрасываю очередной компромат на него обратно в сейф. Сверху складываю все то, что достала. Закрываю дверцу, кладу ключ на угол стола и направляюсь к двери.

Чувствую взгляд лопатками. Знаю, что не стоит ни оглядываться, ни усугублять, но господи… Как сложно-то!

— Мы можем поговорить, когда вернешься.

Его запоздалое предложение звучит слишком благородно. А я ему совсем не верю. Уже взявшись за ручку, поворачиваю голову и бросаю в ответ совершенно точно лишнее:

— Уже не нужно, Вячеслав Евгеньевич. Я справилась. Да и поняла, что мы с вами долго не проработаем. Но со следующим помощником… Вы хотя бы спросили бы в начале, готов ли человек ко всей этой… Окружающей вас грязи.

Глава 35

Юля

Я не чувствую себя ни отмщенной, ни удовлетворенной после нашей с Вячеславом Евгеньевичем стычки. Последнее слово осталось вроде как за мной, но ясно же, что мой "совет" ему до лампочки.

Вернувшись в суд после исполнения очередного идиотского спецзадания, попадаю