с нами, когда мы репетируем. То есть, если на то будет твоя воля.

Адиане не понравился звук ее смеха. Это был высокий и прерывистый смех сумасшедшей.

— Что он сказал? Если на то будет моя воля?

— Нет, — хмурое выражение на лице Калила усилилось. В его глазах было сочувствие, и она презирала его за это.

«Как будто он мог понять. Как будто кто-то мог понять».

— Нет. Я так говорю: если будет на то твоя воля, Адиана. Для нас будет честью, если ты сядешь с нами.

Она отвернулась, чтобы он не увидел, как она вытирает жжение с глаз.

— Я больше не могу заниматься музыкой. Здесь не место для музыки. В моей душе не осталось мелодии.

Долгое время Калил молчал. Затем он подошел ближе и сказал тихим голосом:

— Все мы живем по милости богов и королей. Но пока у нас есть музыка, у нас есть свобода. Они не могут коснуться нас внутри наших песен. Ты знала это когда-то. Ты должна вспомнить это сейчас.

Ее горло болезненно сжалось.

Он протянул ей увядшее растение.

— Пообещай мне, что это не убьет тебя.

— Убьет меня? — она удивленно взглянула на него. — Нет, это не убьет меня. Ну, может, убьет, если я приму достаточно. Но я слишком труслива, чтобы убить себя.

— Труслива? — он сдвинул брови, будто это было последнее слово, которое могло прийти ему на ум. — Ты сказала, что его смешивают с другими травами. Что еще ты используешь?

— Анжелика. Мать-и-мачеха. Болиголов. Но это самое главное.

— Тогда я найду для тебя еще этих растений, — когда она не ответила, он добавил с неуверенностью в голосе. — Послать за тобой, когда мы будем репетировать?

Адиана пожала плечами и отвернулась. Взгляд ее устремился на юго-восток, туда, где когда-то стоял Экелар Эолин, где все ее инструменты сгорели в огне, а их прах развеяли жестокие и нераскаявшиеся боги.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Гнев Пенамора

Дядя Тэсары ворвался без предупреждения, расшвыривая слуг и дам, как лиса среди цыплят.

— Убирайтесь! Вы все.

Слуги королевы ушли с испуганными лицами и протестующим бормотанием. Рядом с ней осталась только Соня, сжимающая руку Тэсары когтистой хваткой маленькой птички.

— Более смелой блудницы я никогда не видел! — пророкотал лорд Пенамор, тяжело ступая по каменному полу, расхаживая перед ними.

Тэсара поерзала на подушках, но от непрекращающейся судороги в нижней части спины избавиться не удалось. Она заставила себя успокоиться.

— Значит, это правда. Этим утром Соня слышала шепот слуг. Говорят, ведьма появилась прошлой ночью и оставалась с ним до рассвета.

— Эти ее глаза, как тлеющие угли полуночной похоти, — слова Пенамора источали яд, но его взгляд, казалось, был захвачен запретной мыслью. — Она отвлекает каждого мужчину своим присутствием, но король позволяет ей стоять среди нас как равной, как члену своего совета, будто она что-то знает о войне.

— Давно говорят, что он ею очень увлечен.

— Увлечен, — Пенамор фыркнул. — Околдован, скорее. Эта женщина должна была сгореть вместе с остальными магами.

— Она не мага, — прошептала леди Соня. — Она обычная ведьма.

— Ведьма. Мага. Волшебница. Блудница, — Пенамор выплевывал каждое слово. — Они все одинаковы.

— Настоящая мага не стала бы соблазнять короля, — сказала Соня.

Лицо Пенамора исказила хмурая гримаса. Он ткнул пальцем в сторону Сони, обращаясь к Тэсаре.

— Почему эта женщина осталась, когда всем было приказано уйти?

— Потому что я велела ей остаться, дядя, — сказала Тэсара. — Соня изучала маг, как тебе хорошо известно. Я подумала, что ее знания могут быть полезны нам обоим при данных обстоятельствах.

Пенамор пронзил фрейлину тяжелым взглядом.

— У тебя есть проклятие, которое мы можем использовать, чтобы избавиться от этой ведьмы?

Соня поджала губы.

— Ну? — подсказал Пенамор.

— Я не претендую на знание их заклинаний и зелий. То, что я предлагаю, — это некоторое понимание их истории и учений.

Посол посмотрел на нее с презрением.

— Король-маг создает бастарда с этой шлюхой прямо сейчас, а ты преподаешь нам урок истории.

— Дядя!

— Я говорю только то, что нужно сказать, Тэсара. Что ты сделала за эти годы со всей своей красотой, со всей своей грацией? После многих жертв, которые принес твой отец, чтобы сохранить этот брак, тебе больше нечего показать, кроме этого? Тощая девушка, мертвый принц и шлюха в постели твоего мужа.

— Я не потерплю этих оскорблений! — гнев закипал в венах Тэсары. — Наша семья сошла с ума, думая, что я смогу умилостивить Короля-Мага. Ты научил меня вышиванию и верховой езде. Благотворительность и стильное платье. Песни и умные диалоги, скромные танцы и тихое послушание. Ты сказал, что это были инструменты, которые завоюют любовь короля. Но этот король меня не любит. Он любит только ту женщину, которая приносит ему две вещи, которые он больше всего желает: магию и войну.

— Самое большое желание короля — это сын, — прорычал Пенамор. — Дай ему это, и он полюбит тебя.

Сердце Тэсары болезненно сжалось.

— Слишком поздно. С самого начала не было никакой надежды.

— Будь ты проклята, Тэсара! — Пенамор ударил кулаком в стену. — Я не буду слушать эту чепуху. Ты найдешь способ вернуться к благосклонности Короля-Мага и родишь ему принца.

Тэсара нахмурилась и отвернулась. Еще не вытекла из ее чрева последняя кровь сына, а уже требовали, чтобы она зачала еще одного.

«Какая это горькая обязанность».

Страдать под тяжестью Короля-Мага, страстно желая нежности, которая, как она знала, никогда не придет, подавляя крики боли, чтобы не рассердить его. И тишина, наполнившая ее покои после его ухода: темная и непроницаемая, как его сердце, утешающая только своей способностью скрывать ее слезы.

— Милорд Пенамор, — тихо заявила Соня, — моя королева уже понесла большие потери от рук этой женщины. Если вы хоть немного любите свою племянницу, вы наверняка понимаете, что…

— Люблю свою племянницу? — Пенамор подошел к ним и встал над кроватью, совсем как король в день выкидыша у Тэсары, людоед, готовый нанести удар по малейшему поводу. — Моя любовь и мой долг связаны с моим королевством, безопасность которого зависит от способности моей племянницы угодить Королю-Магу и не дать ему создать бастарда-колдуна от этой бесстыдной ведьмы.

Тэсара долго разглядывала его, не мигая. Зимнее затишье охватило ее.

— Убирайся, — сказала она.

Глаза Пенамора расширились.

— Что?

— Оставь меня. Живо, — когда он не пошевелился, она добавила. — Или мне позвать своих охранников, чтобы