А когда собралась лечь на спину, тут же застонала от боли.

— Не шевелись, — послышалось откуда-то слева.

— Даян? — попыталась приподнять голову, но и этого не смогла.

И он обошел кровать, сел на стул. Его правая рука была забинтована и плотно прижата к телу.

— Что с твоей рукой?

— Ничего страшного, перелом. Заживет быстро.

— А со мной что? Почему так больно?

— У тебя сильный ожог спины.

— Ожог? — в этот момент память вернулась. — А мой ребенок?! — глаза сразу покраснели.

— С ребенком все в порядке, — подался к ней, коснулся лица. — Слышишь? Не плачь… все обошлось.

— Ты меня спас, — взяла его за руку и поцеловала ту, — спасибо, спасибо тебе большое.

— Перестань, — а сердце защемило от ее поцелуя.

— Романо знает, что произошло? Что я здесь?

На это Даян покачал головой:

— Нет. И пока ему знать не надо. Я понял одно, рядом с ним ты так и будешь под колпаком. По крайней мере, пока он не придет к какому-то решению.

— То есть? Ты ему даже не сообщил, что я жива?

— Не сообщил.

— Но так нельзя.

— Надя, тебе что важнее? Его спокойствие или твое собственное? Романо ничего не смог сделать за все время, что вы вместе.

— Где я? Что это за больница? Я попрошу дать мне телефон, — начала хаотично осматриваться.

— Прошу тебя, успокойся.

— Ты видишь в нем слабака и труса? Так ведь?

— А еще эгоиста. Ему плевать на тебя, на ребенка.

— Легко говорить, когда тебя не принуждают и не заставляют делать то, чего ты не хочешь.

— Я понимаю твою злость. И доля правды в твоих словах, безусловно, есть. Однако посмотри на вещи реально. Сейчас я тебя спас, а мог бы и не спасти, мы имели все шансы сгореть вместе. Так уж вышло, я очнулся до того, как крыша рухнула. Ты такой жизни хочешь? Тебе не дадут ни выносить, ни родить этого ребенка. А все почему? Потому что ты печешься за душевное спокойствие Орлова, который на минуточку вероломно выкрал тебя и считай силой взял, а теперь мечется как вошь на гребешке и ничерта не может сделать, — глаза Даяна в этот момент почернели, а из носа дым пошел.

— И что же ты предлагаешь? — опустила взгляд.

— Предлагаю скрыть тебя. Ты нуждаешься в лечении, в уходе и покое. Мы уедем из Болгарии. Отец поможет, у него есть хороший друг в Греции, там и осядем.

— А если я откажусь?

— Тогда я ничем не смогу помочь. Подумай. На кону твоя жизнь и жизнь твоего ребенка.

И он покинул палату.

Надя же расплакалась от безвыходности. Да, она жива и с малышом все хорошо, и все это благодаря Даяну, но… Романо… Он должен знать, как же иначе. В то же время Даян прав, сколько можно рисковать? Тем более теперь, когда она и двигаться-то нормально не в состоянии.

Назаров вернулся к ней спустя час, зашел вместе с доктором и медсестрой.

— Как себя чувствуете? — спросил мужчина с отчетливым акцентом.

— Больно, — подняла на него взгляд.

— Придется потерпеть, мы вводим обезболивающее по минимуму, чтобы не навредить беременности.

— Как долго я здесь пробуду?

— Об этом еще рано говорить. Всего-то вторые сутки пошли. Вы, главное, не волнуйтесь…

Сестра тем временем сделала перевязку, которую Надя еле вытерпела. Было ощущение, будто кожу сдирают. И когда экзекуция подошла к концу, доктор с сестрой удалились, а вот Даян остался.

— Я подумала, — произнесла совсем тихо, — и согласна уехать. Но с одним условием.

— Каким?

— Романо должен знать, что я жива. Пусть не знает, где я, но что жива, должен.

— Ладно.

— Пообещай, что скажешь, — сжала его руку.

— Обещаю, — поцеловал ее в голову.

Романо в это время находился дома. Он заперся в комнате с алтарем и полностью отключился от окружающего мира. Стуки просидел у камня, который бесцельно прогонял через себя энергию дракона, забирал отрицательную, однако возвращал мертвую. На вторые сутки Вера попыталась поговорить с хозяином, но он и слушать не стал, тогда рома позвонила Ольге.

Та приехала так быстро, как только смогла.

— Где он? — вошла в дом.

— В целебной. У ахрома.

— Давно?

— Со вчерашнего дня.

— Почему только сегодня позвонила? Какой толк от тебя?

И поспешила к сыну. Но Романо не торопился пускать, что ее, конечно же, не остановило. Ольга коснулась ручки да расплавила ту. А оказавшись внутри, глазам не поверила. Кожа Романо стала серая и холодная, взгляд потух.

— Что же ты наделал, глупый мальчишка! — скорей оттащила сына от камня, после обняла и начала отдавать свою энергию.

— Зачем приехала? — произнес спустя минут двадцать.

— Я твоя мать, как я могла не приехать? Скажи, что случилось?

— Странно, мне казалось, вы знаете.

— О чем?

— Нади больше нет… сгорела. Как и сын мой сгорел вместе с ней.

— Сын? — уставилась на него с непониманием.

— Она была беременна. Носила мальчика, дракона. А теперь все… Вы же этого добивались?

— Романо, — прижала его к себе, — клянусь тебе, это не мы. Прости, сынок. Прости…

— За что, если это не вы? — через силу усмехнулся.

— За мысли, за намерения. Просто я всегда думала, что любовь погубит тебя, как погубила меня.

— Только вот ты здесь, а ее больше нет.

— У меня душа мертвая, Романо.

— Дух бессмертен, — и по серым щекам скатилась пара слез.

— Ты уверен, что твоей чаюри больше нет?

— Уверен, дракон потерял связь с ней.

— Идем, идем в твою комнату. Хватит здесь сидеть. Ахром добьет тебя.

— И хорошо.

— Романо! — дала ему слабую пощечину.

— Уйди, мам. Я не хочу жить как ты… с мертвой душой.

— Тогда твой отец останется один. Потому что я за тобой пойду. Все эти годы я жила своим Романо, своей красной ящеркой.

А он, услышав последние слова, зажмурился, сжал кулаки.

— Идем, сынок.

В этот момент в комнату вошла Вера, в руке она держала телефон хозяина:

— Можете заканчиваться тут со своим массовым суицидом. Даян на связи, — и сунула ему в руку сотовый.

Романо в тот же миг подскочил с места, поднес к уху телефон, но и слова сказать не успел, Даян опередил.