По приезде оставили охрану за пределами храма – жрецы вообще крайне негативно относятся к вооружённым людям на своей территории. Пройдя в пещеру, выполняющую роль прихожей, коридоры, помещения и песчаные двери самого Хранилища, наконец оказались внутри своей личной ячейки.

– Давненько я тут не была, – заметила Митико. Казуки тоже с любопытством оглядывался. – А вещичек-то поменьше стало.

Как по мне, в комнате и так было мало места, а ведь маленькой её не назовёшь. Что же тут раньше творилось?

– Главное, основное на месте, – произнесла Атарашики.

– Ну… я, честно говоря, и не знаю, что тут основное, – пожала плечом Митико.

Что и не удивительно, всё же она была не из главной семьи и объяснять, что здесь к чему, было незачем. Повезло, что вообще сюда водили.

– Присаживайтесь, – махнула рукой Атарашики в центр комнаты, где как раз лежали две подушки.

Митико переспрашивать не стала, а вот Казуки немного застопорился – подушек-то всего две. Легонько подтолкнув его в спину, отошёл в сторону – сейчас я здесь всего лишь зритель.

– Не тушуйся, – прошептал я ему. – Всё будет хорошо.

Достав нужные предметы и кинув на пол ещё одну подушку, стопка которых лежала в углу комнаты, Атарашики опустилась на колени между Митико и Казуки, расположив артефакты перед собой. Подушки, кстати, лежали как раз рядом с той тумбой, где хранились нужные для ритуала вещи.

– Камень бери в правую, – напомнила Атарашики парню.

После чего положила руки на колени и, выпрямив спину, застыла. А вот Митико, наоборот, зашевелилась. Повязав красную ленту себе на правую руку, второй конец точно так же повязала Казуки. После чего, уколов себе и ему пальцы на левой руке, положила спицу на пол и произнесла:

– По доброй воле, осознавая последствия, отдаю свою кровь и силу, – и приложила окровавленный палец к каменной плитке.

А вслед за ней то же самое проделал и Казуки. Секунда, другая – и Атарашики произносит:

– Добро пожаловать в Род, Аматэру Казуки, – улыбнулась она.

– Поздравляю, – кивнула Митико.

– Вот видишь, всё не так уж и страшно, – сказал я, подойдя к нему.

И в этот момент Казуки выронил камень, схватился за грудь и скрючился так, что ударился лбом об пол.

– Что происходит?! – спросила Митико, глядя на него расширившимися глазами.

– Не знаю… – прошептала точно так же ошарашенная Атарашики.

Я же упал на колени рядом с Казуки и повернул его так, чтобы видеть лицо. Он явно задыхался и кривился от боли, но, судя по всему, не такой уж и сильной.

– Ты меня слышишь? Можешь говорить? – произнёс я.

– Тело… изнутри… жжёт. И дышать… трудно… – кое как сказал Казуки.

Да что тут происходит, чёрт возьми?! У меня такого точно… Или было? Дискомфорт точно был. Правда, ничего не жгло, но чувство пуха внутри действительно немного мешало дышать. Я всё списал на воображение, так как по факту дыханию ничего не мешало. И вот тут-то меня и осенило – парень ведь ни разу не пытался использовать бахир, а вдруг чужая энергия и правда негативно действует на ведьмаков? Ладно я, у меня ранг Абсолют, контроль организма бешеный, микроповреждений и не замечаю. Будь иначе, и мой арсенал уменьшился бы вдвое, а то, что осталось, использовал бы редко и осторожно. Короче, не был бы я Абсолютом, если бы так же чувствовал боль. А таким недоведьмакам, как Казуки, вполне может быть нехорошо. Акеми ведь говорила когда-то, что бахир Патриархам противопоказан. Но то бахир, а тут – магия… Впрочем, один фиг, чужеродная энергия в теле, и как она на тушку влияет, никто не знает.

– Помнишь, я учил тебя контролировать боль? Действуй. Попытайся абстрагироваться от своих ощущений.

– А ведь поговаривают, – неожиданно произнесла Митико, – что Патриархам этот ритуал тоже трудно даётся.

Б… Блин. Как матюгаться-то хочется. Сразу видно, что баба в тепличных условиях жила. Кто ж о таком вслух говорит? А самое поганое, что отнекиваться и переводить тему уже нельзя. Может, она и поверит в мои отмазки, но мужу всё равно доложит, а вот он поверит вряд ли. Одно радует – судя по всему, Казуки вне опасности. Раз уж другие Патриархи выживают, то и парень выживет.

Время выходит, пора сказать хоть что-нибудь.

– Если ваше предположение верно… – произнёс я, глядя на Митико. – Нет, даже если неверно, лишние слухи сильно испортят парню жизнь.

В тот момент у меня просто пухла голова от просчёта того количества слов, что я мог или не мог сказать. А ведь надо ещё и лучший вариант выбрать. Мозги под разгоном Фокуса просто плавились. Казуки отмазать, себя не подставить, выгоду найти. Хорошо ещё, Атарашики была удивлена состоянием парня не меньше, чем сестра. То есть будь я Патриарх, прошёл бы через то же самое, а значит, и удивление было бы… другим. Не меньше, скорее, более наигранным… Другим, короче. Имея достаточный жизненный опыт, отличить игру от реальных чувств довольно просто. Плюс сёстры неплохо друг друга знают.

– О, не волнуйся, слухов не будет, – ответила она. – Но мужу я всё расскажу. Ты ведь не против, чтобы твой господин знал об этом?

– У меня нет господина, – нахмурился я. – И с вашей стороны намекать на это… довольно грубо. Ещё раз – если я узнаю, что на парня оказывается хоть какое-то давление, мы с вами поссоримся.

– Нашёл кого пугать, – добродушно усмехнулась Митико.

– Я ж не расправой угрожаю, – хмыкнул я. – Если парень Патриарх, мы это выясним, и в этом случае ссора с нами примет совсем другой окрас.

Эх, если бы Атарашики дома не намекнула на то, что парень не прост, было бы гораздо проще. В этот момент я почувствовал, как тело Казуки под моими руками расслабилось. Видимо, ему уже лучше, но разгибаться он не спешил, замерев в скрюченной позе.

– Я передам твои слова мужу, – кивнула Митико.

Мне очень хотелось напомнить, из какого Рода она вышла, и как-то надавить на это. У меня буквально язык чесался ляпнуть что-то такое. Однако пришлось сдержаться. Таков этот мир, даже не так – такова Япония в этом мире. Менталитет, правила, традиции, много чего формирующее местное общество и в этом обществе – никто не может принадлежать двум Родам. Девушки, уходящие к мужу, становятся именно его опорой. Радеют именно за мужа и его Род. И менять мне это не хочется, в конце концов, мне тоже предстоит привести в Род жён, и хотелось бы, чтобы они были верны мне, а не своим родителям, братьям и сёстрам. Естественно, связи не рвутся, и Атарашики с Митико не стали чужими друг другу, но верность императрицы принадлежит лишь одному человеку. А сейчас, ко всему прочему, разглашение данной информации ещё и не грозит нам уничтожением. Так что думаю, в душе Митико ни одна струнка не дрогнула при разговоре со мной.

– Передайте, – произнёс я, удерживая её взгляд. – И помните – что бы там ни выяснилось в будущем, информация об этом принадлежит только нам.