Грейс отвернулась, смертельно побледнев.

— Вы обещали, что сожжете их.

— Еще бы, но вы же не единственная женщина, с которой мне приходилось иметь дело. Мне нравится держать в руках оружие, и я подумал, мне не повредит, если я сохраню ваши письма. Их чтение может стать увлекательным, правда?

Он увидел, какой эффект его слова произвели на Грейс, и отпустил ее. Она шагнула к стулу, дрожа от ужаса. Реджи напирал:

— Я не такой уж плохой парень, но когда меня злят, знаю, как свести счеты с обидчиком.

Мгновение она смотрела прямо перед собой, потом подняла голову, и в ее глазах сверкнуло любопытство. Она заговорила хрипловато и отрывисто:

— Не думаю, что вы смогли бы легко отделаться, если бы произошел публичный скандал.

— За меня не беспокойтесь, моя девочка, — ответил он. — Думаете, я хоть сколько-нибудь тревожусь, что вы выставите меня своим сообщником? Мамуля, конечно, расстроится, но для мужчины это не имеет особого значения.

— Но не в том случае, если станет известно, что мужчина взял кучу денег у женщины, которая имела несчастье попасть ему в когти. Вы забываете, что я платила вам, платила, мой друг, платила. За последние шесть месяцев вы вытянули из меня две сотни фунтов. Думаете, с вами кто-нибудь будет разговаривать, если узнает? — Она увидела, как глубокий румянец стыда залил его смуглые щеки, и с триумфальной горечью, звенящей в голосе, продолжила: — Когда я в первый раз отправила вам деньги, то и подумать не могла, что вы их примете. А поскольку вы приняли, я поняла, как низко вы пали. Я тоже получала письма, в которых вы просили денег, и письма, в которых благодарили меня за то, что я эти деньги отправила. Я сохранила их не потому, что хотела использовать против вас, а потому, что любила вас и берегла все, что имеет отношение к вам.

Она произнесла это стоя, с выражением холодного презрения, надеясь, что он разозлится. Она хотела задеть его, обжечь так, чтобы он скорчился от боли перед ней.

— Устроить скандал во что бы то ни стало и позволить всему миру увидеть, что вы не кто иной, как мерзавец и грубиян! О, я хотела бы увидеть, как вас исключат из клуба! Я хотела бы увидеть, как люди бьют вас на улице! Разве вы не знаете, что существуют законы, по которым сажают в тюрьму мужчин, добывающих деньги способом, ничуть не хуже вашего?

Реджи подскочил к ней, но теперь она не боялась его. Грейс смеялась над ним. Он вплотную приблизился к ней:

— Послушайте, прекратите это! Иначе я устрою вам такую взбучку, что вы никогда не забудете. Слава Богу, у меня с вами все кончено. Убирайтесь, убирайтесь!

Не проронив ни слова, Грейс проворно прошла мимо него, направляясь к двери. Не волнуясь, что может кого-то встретить, она пересекла длинный коридор, ведущий из комнаты Реджи в ее комнату. Кровь бешено пульсировала у нее в висках, словно это сам дьявол стучал молотком. Она не могла осознать, что произошло, но чувствовала: весь мир странным образом перестал для нее существовать. Ей казалось, жизнь кончилась. Ее обычно бледные щеки все еще пылали от гнева и ненависти. Она едва добралась до двери, когда Пол поднялся к ней по большой лестнице. На мгновение она поддалась панике, но ощущение опасности удивительным образом прояснило ее мысли.

— Грейс, я искал тебя, — сказал Пол. — Интересно, где ты была?

— Я говорила с миссис Бассетт, — быстро ответила она. — А ты думал где?

— Я и представить не мог — спускался вниз проверить, нет ли тебя там.

— Лучше бы ты не ходил за мной по пятам и не шпионил! — раздраженно воскликнула она.

— Мне очень жаль, моя дорогая. Я и не собирался этого делать. — Он встал у двери в ее комнату.

— Ради Бога, или входи — или отправляйся к себе, — заявила она. — Но не стой здесь перед открытой дверью.

— Я зайду всего на две минуты, — тихо ответил он.

— Что тебе нужно?

Она сняла драгоценности, которые жгли ее шею, словно огнем.

— Есть один вопрос, который я хотел бы с тобой обсудить. Я весьма расстроен кое-чем, случившимся в поместье.

— О, мой дорогой Пол, — в нетерпении попросила она, — ради всего святого, не докучай мне сегодня вечером! Ты же знаешь, мне нет никакого дела до поместья. Почему ты не обратишься к Бейнбриджу, которому платят за то, чтобы он за всем присматривал?

— Любовь моя, мне нужен твой совет.

— О, если бы ты только знал, как у меня болит голова! Я чувствую себя так, что готова закричать.

Он шагнул вперед, исполненный нежной заботы:

— Мое бедное дитя, почему ты не сказала мне раньше? Мне так жаль, я побеспокоил тебя. Болит очень сильно?

Она подняла на него глаза, ее губы дрогнули в улыбке. Он был так предан, так добр и готов прощать и закрывать глаза на все, что бы она ни сделала.

— Какая же я неблагодарная! — воскликнула она. — Как ты можешь меня любить, если я совершенно ужасно отношусь к тебе?!

— Моя дорогая, — улыбнулся он. — Я же не могу обвинять тебя в том, что у тебя болит голова.

Внезапный порыв чувств охватил ее, она обвила руки вокруг его шеи и разразилась рыданиями:

— О, Пол, Пол, ты так добр ко мне! Жаль, не могу быть тебе лучшей женой. Я не выполнила свой долг перед тобой.

Он обнял ее и с любовью покрыл поцелуями ее чересчур накрашенное, изможденное, увядающее лицо.

— Моя дорогая, лучшей жены и пожелать нельзя.

— О, Пол, почему мы никогда не можем побыть одни? Мы так далеки друг от друга. Давай поедем вместе туда, где сможем уединиться. Разве нельзя отправиться за границу? Я устала от людей, устала от общества…

— Мы сделаем все, что хочешь, моя дорогая.

Счастье переполняло Пола, и он удивлялся, чем заслужил подобную нежность. Он хотел остаться с женой и помочь ей раздеться, но она упросила его уйти.

— Мое бедное дитя, ты выглядишь такой усталой, — произнес он, поцеловав ее в лоб.

— Утром мне будет лучше, и тогда мы начнем новую жизнь. Я постараюсь быть добрее к тебе. Я постараюсь стать достойной твоей любви.

— Спокойной ночи, дорогая.

Он очень тихо закрыл за собой дверь, оставив ее наедине с ее мыслями.

Миссис Кастиллион провела беспокойную бессонную ночь и, посмотревшись в зеркало следующим утром, пришла в ужас, настолько она осунулась. Но она твердо решила, что Реджи не должен заметить следов расстройства на ее лице, и, спустившись к завтраку, старалась продемонстрировать великолепное расположение духа. Она заметила, как он отводит глаза с видом побитой собаки, и с гневной решительностью принялась нападать на него самым банальным образом — люди, подобные ей, часто считают это проявлением остроумия. Желая скрыть мучительную боль, она продолжала живо участвовать в неинтересном разговоре, перемежая реплики визгливыми взрывами смеха, и активно жестикулировала. Но Грейс явно переусердствовала с наигранной живостью — складывалось впечатление, будто она едва ли не на грани истерики. Фрэнк, заметивший это, недоумевал, что так на нее повлияло, и мысленно уже выписал ей успокоительное.