— Вы так быстро, Марта Константиновна! — удивляются парни, но, увидев мое безжизненное лицо, осекаются и молча открывают мне дверцы машины. Двое одновременно.

Надо же, их тоже двое, как моих полосок…

Сажусь на заднее сиденье автомобиля и отворачиваюсь к окну.

Как я скажу об этом Давиду? После этой ошеломительной ночи, после всего того, что было…

О том, что произошло между мной и Росомахой, можно сколько угодно строить догадки. Можно обвинять, оправдываться, приводить аргументы, но все это теряет всякий смысл и разбивается о высоченную стену бесполезности.

Я потеряла Давида. И никто в этом не виноват — ни Росомаха, ни Давид, ни Сосланбек. Я сама во всем виновата.

В груди как будто налили керосина и подожгли. Моя жизнь разделилась на две части, в одной из которой я счастлива и любима, а во второй меня уже нет.

Потому что я совершенно точно знаю реакцию Давида — он ни за что не примет чужого ребенка. Он уже один раз это доказал, отказавшись жениться на Зарине.

Со мной же он просто разведется.

«Скажи ему, что ты его любишь и сделаешь аборт», — кричит кто-то внутри. Это моя внутренняя девочка рыдает по Давиду и требует радикальных мер. А мне даже нечем ее утешить.

Если бы мне и взбрело в голову пойти на аборт, это ничего не изменит. Давид слишком непримиримый и безапелляционный. Факт зачатия ребенка от другого мужчины — непреодолимая стена, выросшая между нами. И не имеет значения, родится он или нет. При любом варианте Давид будет первым, кто задвинет меня за эту стену.

«Ну тогда хотя бы не говори ему сейчас, — плачет она, — дай мне побыть с ним еще немного. Я ведь так его люблю! Пусть и он сильнее влюбится, может, тогда он не захочет нас отпускать?»

Быстро вытираю щеки и задираю голову, чтобы охрана не увидела моих слез. Я не смогу, не смогу его обманывать. Давид не заслуживает такого, поэтому я скажу прямо сейчас. И пойду собирать вещи, потому что почти уверена — Давид сегодня же подаст на развод и отправит меня из замка.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Почти — это девяносто девять процентов. Один процент остается на то, что он любит меня, и чужой ребенок не станет для него проблемой.

Автомобиль въезжает в ворота, и я замечаю на стоянке незнакомый серебристый внедорожник. Внутри сидят двое, я с безразличием отмечаю, что, наверное, это и есть те гости, которых ждет Давид. Жаль, я не успела вернуться раньше, теперь он будет занят и неизвестно когда освободится.

Со стороны пассажирского сиденья открывается дверца, из нее показывается высокий черноволосый мужчина. Он что-то говорит своему спутнику, который в свою очередь выбирается с водительского кресла, и я поспешно съезжаю по спинке сиденья вниз.

Потому что в водителе серебристого внедорожника с ужасом узнаю Росомаху.

Глава 30-1

— Марта Константиновна, — несмело зовет Зураб, — вам плохо? Вы почему из машины не выходите?

Парни смотрят на меня с опаской, и я поспешно поднимаюсь.

— Нет, нет. Все нормально, я сейчас...

Меня перебивает мелодия вызова. Смотрю на экран — Давид. Сердце подскакивает, как дерганная истеричка. А ведь еще совсем недавно оно сладко замирало от одного только упоминания о муже...

Принимаю вызов, и в меня сразу же врывается его голос.

— Марта, почему ты так долго сидишь в машине? Ты уже десять минут как приехала.

Поднимаю голову и вижу в окне мужа с телефоном в руке. Интересно, гости тоже там?

— Я дышу воздухом, — отвечаю сдавленно. Моя охрана недоверчиво косится, и я со вздохом начинаю выбираться из автомобиля.

— Поднимайся в мой кабинет, я представлю тебя нашим гостям, — нетерпеливо зовет муж. Он отключается, и я обреченно бреду к лифту, с трудом переставляя ноги.

Пешком точно не поднимусь, хотя совсем недавно летала по лестнице вниз-вверх как на крыльях.

По дороге пытаюсь понять, зачем Давиду меня представлять Росомахе. Ладно тому второму, но с Росомахой мы знакомы намного ближе, чем наверняка хотелось бы самому Давиду. Обо мне и речи нет.

Если бы можно было вернуться в прошлое и изменить ту ночь, я предпочла бы свернуть себе шею в овраге. Ночевать прямо на земле под каким-нибудь кустом. Все, что угодно, только чтобы меня не нашел Росомаха.

Вот только Давид это знает. И Росомаху знает. Но все равно сводит нас лицом к лицу в своем доме, еще и делает вид, будто мы не знакомы. Зачем?

Внезапно меня настигает мысль: а что, если я ошиблась и это не Росомаха? Может, я его плохо рассмотрела, и за рулем серебристого кроссовера сидел совсем другой мужчина? А я тут уже насочиняла...

Эта мысль мне так нравится, что я немного оживляюсь. Даже нахожу в себе силы улыбнуться, подойдя к кабинету.

Точно, насочиняла. Да что я тогда вообще могла видеть? В доме у Сосланбека темно как в погребе, я того Росомаху и не рассмотрела. В моем иллюзорном сне он вообще был на себя не похож. Я бы сказала, он скорее был похож на Давида.

В кабинет вхожу с улыбкой и сразу выхватываю глазами Давида. Он сидит в кресле у окна, беседуя со своими гостями, которые стоят спиной ко мне. Муж замечает меня, и его взгляд делается таким, что мне хочется в него укутаться, лечь и уснуть.

Чтобы не просыпаться. Как Спящая Красавица.

Здесь все для этого есть, даже замок подходящий. Остается подыскать подходящую злую волшебницу с веретеном.

— Господа, позвольте представить вам мою жену, — Давид выпрямляется в кресле и смотрит на стоящих перед ним мужчин с видом полного превосходства. — Марта, дорогая, подойди ближе.

Мужчины оборачиваются, и моя улыбка застывает, намертво приклеиваясь к лицу. Улыбаться больше не хочется, потому что мои надежды на погреб Сосланбека не оправдались. Передо мной действительно Росомаха.

Наши взгляды встречаются буквально на миг, и я поспешно отвожу глаза. Актриса с меня никакая, мне сложно делать вид, будто мы незнакомы. Проще не смотреть.

Буду смотреть на второго гостя. Он так забавно меня разглядывает, и чем дольше смотрит, тем более счастливым выглядит. Такое впечатление, что он сейчас скажет «фух» и перекрестится.

— Познакомься, дорогая, — тем временем Давид сам подъезжает ко мне, поскольку у меня так и не получается сдвинуться с места, — это Аверин Константин Маркович. Юрист.