— Если мы выберемся, я в следующий раз расскажу две истории вместо одной.

На всех юных лицах выразился восторг.

— Идите, — велела девочка в красной пижаме и отодвинула короля с нашей дороги — нежно, как мать, которой ей никогда не быть.

— Спасаем принцессу-колдунью! — воскликнул мальчишка и побежал по коридору. Остальные бросились за ним кто как мог — кто быстро, кто медленно. Яркие цвета детства, прорезанные лысыми макушками, и слишком медленные для такого воодушевления шаги.

— Ща заплачу, — сказал Дженкс, шмыгая носом. — Блин, ведь заплачу же.

На лице Айви, глядящей детям вслед, отразились чувства, которых никогда раньше я у нее не видела. Она отвернулась, стараясь с ними справиться. Крепко сжав губы, она пошла к выходу, катя кресло. Я тоже стала глядеть вперед; резкие шаги Айви будто несли с собой отчаяние, что ничего нельзя сделать для спасения этих детей.

Дженкс полетел вперед вызвать лифт, удержать его, вися над сенсорной кнопкой. Айви вкатила меня в кабину и развернулась, двери закрылись и трагическая мудрость детского отделения осталась позади. Я смогла сделать вдох, хотя у меня горло перехватило и не отпускало.

— Я не думала, что ты их поймешь, — тихо сказала Айви. — Ты им и правда понравилась.

— Пойму их? — сказала я отрывисто, все еще с комом в горле. — Я сама из них. — Запнувшись, я спросила все-таки: — Ты здесь часто бываешь?

Лифт остановился, открылся вестибюль поменьше и поуютнее, с елкой и убранством на солнцестояние, а за окнами, у заснеженного тротуара, стоял, сжигая бензин, большой черный «хаммер».

— Раз в неделю примерно, — сказала она, толкая меня вперед.

Дженкс радостно гудел «Безымянную лошадь»[9], дама за конторкой говорила что-то в телефон, глядя на нас, но моя тревога испарилась, когда она помахала рукой, говоря своему собеседнику, что нет, в вестибюле никого нет. Только она и Дэн.

Дэн — это был молодой санитар, судя по халату. Он открыл нам дверь, улыбаясь до ушей.

— Быстрее, — сказал он. Дженкс нырнул мне за пазуху, я застегнула молнию. — Они уже рядом.

— Спасибо, Дэн, — улыбнулась ему Айви. — С меня мороженое в следующий раз.

— Заметано, — осклабился Дэн в ответ. — А им я скажу, что ты меня оттолкнула с дороги.

Она засмеялась, и под этот приятный звук мы вышли из больницы.

Было чертовски холодно, но распахнулись дверцы «хаммера», выскочила пара живых вампиров.

— Айви, это же не Эрика, — сказала я, когда они бросились прямо к нам. Были они в черных джинсах и черных же футболках, не хватало только надписи во всю грудь «Охрана». Я подобралась.

— Они работают на Эрику, — ответила Айви, а с заднего сиденья встала и вышла сама Эрика. Младшая сестра была копией Айви, только без ее эмоциональных отягощений: веселая, счастливая и активная. Пискари в ее сторону даже не смотрел, потому что Айви намеренно его отвлекала, и юная живая вампирша осталась невинной там, где Айви стала испорченной, открытой там, где Айви — сдержанной. Айви на все была готова, даже на самопожертвование, чтобы сестра такой и осталась.

— Боже ты мой! — заверещала младшая сестра. — Вы и правда сбежали из больницы? Айви звонила, и я вроде как, ну, конечно! Еще бы. Заберу вас, говорю, и тут Ринн предлагает подвезти, так чего ж тут было гадать? Кто захочет, чтобы его увозили на мамином старом универсале?

— Ринн Кормель здесь? — спросила я слабым голосом, вдруг забеспокоившись, потом несколько смутившись, когда двое здоровенных вампиров в черном сложили руками стульчик — и меня понесли по воздуху. Мороз им был нипочем, и это казалось несправедливым. У одного на шее бугрились старые шрамы, у другого был только один, и был этот шрам стар только относительно.

— А что случилось с седаном вашей мамы? — спросила я у Айви, и Эрика подергала воротник пальто, оставляя на снегу следы узконосых сапог.

— Встретил дерево, — ответила она. — Ремонту не подлежит. Только я не виновата, это белки на карма.

Белкина карма?

— Я тебе потом объясню, — сказала Айви, наклоняясь поближе. Пьянящий запах вампирского ладана и мужская теплота обволакивали одеялом, и почти разочарованием было, когда два мужика погрузили меня в машину и отпустили. Я их не узнала — они были не из прежней команды Пискари.

— И как ты? — спросила я у Эрики, устроившейся рядом со мной. От нее пахло лимоном.

— Нормально, это мама чуть два раза не умерла.

Айви села на переднее сиденье, держась на удивление свободно, и перегнулась через спинку.

— Единственный, кто чуть не умер два раза, это ты, — сказала она сестре, и Эрика потеребила тонкие черные кожаные ленты, свисающие с ушей. Она все еще изображала гота — с полупрозрачными кружевами на шее и помидорчиками на ожерелье между черепами и скрещенными костями. Интересно, какие у нее дела с Ринном Кормелем, потому что он весьма и весьма не прост. Но Айви вроде бы не тревожилась, а Эрика была лучезарна, как всегда.

На сиденье я нашла сложенную газету, но вздох при виде фотографии молла сменился у меня гримасой, когда я прочла: «БЕГСТВО КОЛДУНЬИ ИЗ МОЛЛА В СЕРКЛЕ — ИСТОЧНИК БЕСПОРЯДКОВ?» Ну ни фига себе…

— Мы все здесь? — спросил слева от меня голос с сильным нью-йоркским акцентом, и я вздрогнула, не заметив прежде в углу Ринна Кормеля. Черт побери, этот привлекательный немолодой политический лидер в отставке сидел рядом со мной, и пахло от него отлично, бог свидетель. Цветной галстук делового костюма он ослабил, волосы так перепутались, будто там Эрика погуляла. Улыбаясь своей на весь мир знаменитой и весь мир переменившей улыбкой, едва-едва показывавшей кончики клыков, он сложил газету и убрал ее прочь. Переглянувшись с водительницей через зеркало заднего вида, он подал ей знак ехать.

Дверца справа от меня захлопнулась, меня придвинуло ближе к неживому вампиру, и пульс у меня застучал быстрее. Айви сдвинулась к середине переднего сиденья, рядом с ней сел второй живой вампир. Когда дверь глухо стукнула, меня охватила тревога: я оказалась в машине с одним мертвым вампиром и четырьмя живыми. И здесь начинало очень приятно пахнуть. А если мне нравилось, как тут пахнет, то им нравилось то, что они нюхали, а это была я.

— Э-гм… — начала я неуверенно, когда машина тронулась с места, и Ринн Кормель засмеялся с отработанным дипломатическим искусством:

— Вы последняя, кто может чего-то бояться с моей стороны, миз Морган, — сказал он, и глаза у него в свете уличных фонарей были спокойно-карими. — У меня на вас другие планы.

Это могло бы прозвучать угрозой, но я знала эти планы, и они не подразумевали его зубов у меня в шее.

— Да, но все-таки, — возразила я, но тут Эрика толкнула меня еще сильнее — судя по веселому смеху и подпрыгиванию, это ей казалось очень забавным. Она была в черных колготках и мини-юбке, и даже признаков не было, что ей холодно.