Он не ответил. И не пошевелился. Просто стоял — весьма ощутимой угрозой.

Я рассмеялась ему в лицо. Не то чтобы мне было смешно, нет, скорее уж, горько. Вот я эту горечь и выплеснула.

— Дрянь! — сказала я.

Я хотела сесть и повернуться к нему, но сил не хватило. Продолжать говорить и не потерять при этом сознание — вот и все, на что я нынче способна. Я даже голову прямо удержать не могла, она клонилась на сторону, как у пьяной.

— Великий бог света! — продолжала я через силу. — Господь милосердия и добра!.. Тронь меня снова, и следующую дырку я тебе в голове сделаю. А потом вообще всего кровью залью!

Я хотела угрожающе вскинуть руку, но она лишь слабо дернулась.

— Посмотрим тогда, достаточно ли ее во мне, чтобы убить одного из Троих…

На самом деле я отчаянно блефовала. У меня ни на что не было сил. Тем не менее он не двинулся с места. Я почти воочию видела его гнев, он бил мне в лицо, как трепещущие крылышки насекомых.

— Тебе не может быть позволено жить, — сказал он затем. Он отлично владел собой: его голос был совершенно спокоен. — Ты — угроза для всей вселенной.

Я принялась ругаться на всех языках, которые знала. Сперва я душевно отматерила его по-сенмитски, затем вспомнила несколько избранных чудес старого языка маро, которыми и исчерпывалось мое им владение, и наконец добавила все изыски уличного кентийского, когда-то перенятые от Ру. Кажется, под конец моя речь стала невнятной, а сознание помутилось. Потребовалось нешуточное усилие воли, чтобы не уплыть в темноту.

— Знаешь, в которой бездне я видала твою гребаную вселенную? — выдала я заключительный залп. — Ты-то больно думал о ней, когда Войну богов начинал? Да тебе вообще на все наплевать, в том числе и на себя самого!

Я кое-как изобразила неопределенный жест одной рукой.

— Хочешь меня убить? А право на это ты заработал? Давай-ка для начала вытащи меня из этого Дома. Потом можешь забирать мою жизнь!

Он замер. Ага, так я и думала: эти слова привлекли его внимание.

— Я тебе честный торг предлагаю. Это ты способен понять? Честный и порядочный, вполне в твоем духе. Ты помогаешь мне, потом я — тебе.

— Помогаю тебе бежать?..

— Вот именно, проклятье!

Мой голос эхом отдался от стен, и я запоздало вспомнила о стражах за дверью. Я продолжала шепотом:

— Помоги мне удрать отсюда и остановить этих людей!

— Если я убью тебя, они больше не смогут пользоваться твоей кровью.

В этом он был весь. Я снова расхохоталась и явственно ощутила его недоумение.

— Не станет меня, у них все равно будет Датэ, — сказала я, отсмеявшись.

Я смертельно устала. Меня клонило в сон. Но нет, спать не время. Если я не договорюсь с Солнышком, то не проснусь уже точно.

— Имея лишь кровь Датэ, они убили Роул. Его могущества хватило на то, чтобы пленить богов. А мою кровь — они четыре раза брали ее! Четыре раза! Как ты думаешь, скольких твоих детей они ею отравили?

Его дыхание пресеклось. Я попала по больному. Наконец-то я нащупала слабое место, щелочку в броне его безразличия. Низложенный, униженный, ко всему равнодушный, он все-таки продолжал любить свою семью. И я нанесла рассчитанный удар:

— Может, они используют мою кровь, чтобы убить Нахадота…

— Это невозможно, — сказал Солнышко. Но я успела слишком хорошо его изучить — и расслышала в голосе страх. — Нахадот разнесет этот мир вдребезги, прежде чем Датэ успеет моргнуть…

— Нахадота можно отвлечь.

Мои глаза закрылись сами собой. Я изо всех сил пыталась открыть их, но уже не могла.

— Они убивают богорожденных, чтобы его сюда заманить… в смысле, в мир смертных. Датэ убивает младших богов и ест их плоть…

Я вспомнила кровь Сумасброда, темными ручьями сбегавшую по подбородку Датэ, пока тот жевал его сердце, точно яблоко. У меня перехватило дыхание, я с усилием отогнала видение.

— Он забирает их магию. Не знаю уж, как он… он… — Я сглотнула и заставила себя сосредоточиться. — Ночной хозяин… Не знаю, как Датэ собирается убить его. Стрелой в спину?.. Во имя бездн, никому не известно, сработает или нет, но… Ты хочешь дать ему попытаться? Если есть какая-то возможность, что у него получится… что он сможет…

Силы кончались. Я больше не могла. Мне требовалось отдохнуть — и чтобы хоть до утра никто не пытался убить меня. Добьюсь ли я этого от Солнышка?..

Есть только один способ узнать это, решила я наконец. Уронила голову — и провалилась в беспамятство.

* * *

Потом я всплыла из глубины, но не до конца. Я плавала под самой поверхностью; сознание не спешило окончательно возвращаться ко мне.

Стоял день, в окна вливалось тепло. Слышались голоса.

— …Воспаление.

Говорил мужчина. Славный такой скрипучий старческий голос, почти как у Вуроя… Ох, как же я соскучилась по нему… Еще что-то приглушенное. «Припадок», «потеря крови», «лекарь».

— …Необходимо. Есть же признаки…

А это Серимн. Я припомнила, что она и раньше приходила проведать меня: ах, как мило. Какая забота.

— …Надо действовать быстро…

Скрипучий голос звучал то громче, то тише, но я как следует расслышала одно только слово:

— …Умрет.

Долгий вздох Серимн.

— Раз так, повременим день или два.

Еще шепот. Ничего невозможно разобрать. Я почувствовала усталость и снова уснула.

* * *

Опять ночь. В комнате прохладно.

Я открыла глаза и услышала неровное хриплое дыхание. Солнышко? Да, он. Он сипел и едва ли не пускал пузыри. Странно. Я что-то не припоминала подобного. Я стала слушать, и через некоторое время его дыхание замедлилось. Споткнулось. Возобновилось. Снова споткнулось… Воцарилась тишина.

В комнате пахло свежей кровью. Они что, опять меня?.. Но нет, я чувствовала себя определенно лучше.

Я заснула прежде, чем Солнышко успел воскреснуть и рассказать мне, что сделали с ним новозоры.

* * *

Той же ночью, только совсем уже в глухой час, меня разбудило яркое зарево. Я повернулась и посмотрела на Солнышко. Он лежал на боку, свернувшись калачиком, и еще мерцал после очередного возвращения к жизни.

Я попробовала пошевелиться и обнаружила, что силы начали восстанавливаться. Рука еще болела, и здорово. Она была перехвачена толстой повязкой, но я могла ею двигать. Меня снова пристегнули тугими ремнями — они пересекали грудь, бедра и ноги, но петлю не затянули на правой руке, и я легко высвободила ее.

Уж не Солнышко ли за это следовало благодарить?.. Если так, значит нашу сделку он принял.