его.

Фейри, который видел слишком многое.

Одна половина сердца вернулась в его грудь.

Другая – легла в грудь Кристины.

– Вот так, – прошептал Ирн. – Раздели со мной вечность. – Он стянул пальцами края раны-звезды и приказал журавлям: – Ну? Что смотрите? Шейте!

Те послушно ринулись штопать грудь Кристины.

Ирн придержал свое сердце в груди, умоляя его снова начать биться.

Ирн понятия не имел, сработает ли такая магия в странном мире, где все перепутано. Где больше нет технокороля, но нет и короля магии.

Где золотые струны не стягивают реальность, а сердце, которое управляет всем, принадлежало смертной девочке.

Где сила Черных Ши дает работать лишь самоубийственным заклинаниям.

На это он и рассчитывал.

Первый удар – больнее всего.

Он чуть не задохнулся, когда сердце дернулось и сказало «тук-тук».

Хорошо, что Кристина этого не чувствовала.

А потом…

Потом оно застучало с новой, бешеной силой. Безумно, отчаянно – и потянулось к своей половине в груди той, что казалась потерянной навсегда.

Кристина открыла глаза.

60. Рианнон

В детской было темно, лишь светился теплым светом маленький ночник.

Кристина склонилась над колыбелькой, тщетно уговаривая малышку уснуть.

– Ну куда ты лапки суешь? Вот… давай, глазки закрываем и спа-а-а-ать…

Но та лишь хохотала, не реагируя ни на воркующий тон, ни на тихую колыбельную. Упрямая девчонка. Своенравная. И как это она получилась у спокойной и послушной Кристины?

Мама говорила – это хорошо. Значит, малышка чувствует, что растет в безопасности. И баловала внучку до неприличия.

Сверху на колыбель высыпалась горсть вишневых лепестков. Дорогой муж напомнил о том, что он тоже претендует на Кристину.

Дочь развеселилась пуще прежнего и начала ловить тающие в воздухе лепестки.

– Маленькая, закрывай глазки! Ты хоть и королева мира, а спать тебе все равно надо. Потом станешь взрослой – обещаю, сможешь танцевать хоть целую ночь напролет!

Из-за приоткрытого окна раздался переливчатый смех – словно медные бубенцы раскатились.

– Цыц! – прикрикнула на фей Кристина и захлопнула окно.

Феям запретили залетать в детскую и показываться на глаза дочери, но они упорно старались просочиться под любым предлогом и, хоть и соблюдали условие, часто подсовывали малышке в саду кустик земляники с огромными ягодами или отправляли к ней рой бабочек, а то и заставляли Барда играть детские песенки.

Кристина поставила условие – растить Ри без помощи волшебного народца, чтобы уравновесить влияние волшебного и реального мира.

Не всегда получалось.

Дверь приоткрылась, и в детскую вошел Ирн, сразу наполнив ее запахом свежей травы и цветущих яблонь. Оценил выражение лица Кристины, веселье малышки… Покачал головой, наклонился над колыбелькой и дунул Ри в глаза.

Она тотчас начала тереть их кулачками и сладко причмокивать. Прошло меньше минуты, а неугомонная детка уже спала.

Вот и сейчас с условием не задалось…

– Ну зачем… – шепотом укорила его Кристина.

– Я соскучился по своей жене, – ответил Ирн, обнимая ее за талию и увлекая за собой. – И закат скоро отгорит.

Она не могла ему отказать.

Ее сердце откликалось на желания его сердца – и сопротивляться было бесполезно.

У них же одно сердце на двоих.

По узкой винтовой лестнице, по ступенькам, стертым людьми, жившими тысячу, а то и две, лет назад, они выбрались на крышу самой высокой башни замка, стоящего на зеленом холме. Необъятное небо распахнулось сразу во все стороны, накрыло куполом мир.

С одной стороны опускалось за горизонт солнце, утопая в алых, оранжевых, розовых и бледно-голубых облаках.

С другой – разливалась бархатная синь, которую Ирн сдернул с небес и обернул ею Кристину, одевая жену в бальное платье.

Сам он был в бледном, в цвет почти полной луны одеянии, но он щелкнул пальцами – и закат обернулся алым плащом, укрывшим его плечи.

А мир погрузился в ночь.

Одна за другой засияли над головой яркие звезды, по жесту Ирна осыпавшиеся бриллиантами на платье Кристины.

Он протянул ей руку. Она вложила в нее пальцы.

В воздухе зазвенела мелодия – медленная и красивая, завораживающе сложная, словно сама магия. Бард слышал правителей фейри, чувствовал, чего им хочется сегодня, и сам воздух рождал звуки лютни, клавесина и флейты, сплетая песню.

На крыше появились тени и отражения таких же изысканных пар, закружившихся в танце.

Кристина улыбнулась, Ирн поклонился.

Потянул ее к себе. Рывок – вперед. Прижаться к его груди.

Взгляд. Вдох.

Крутануться, выбивая каблуками ритм по камням.

На одно колено – обвести ее вокруг себя, ни на мгновение не отрывая взгляда.

Подняться.

Рывок – отклониться, отступить, выгнуться – и упасть в его руки.

Он склоняется над ней, запечатлевая свой волшебный, прохладный поцелуй на губах.

Кристина закрывает глаза, чувствуя, как все быстрее бьется сердце.

Ее настоящее сердце. То, что держит мир своей магией, скрытое в комнате под крышей самой высокой башни замка в центре Англии.

Мир звенит, откликаясь на ее любовь и радость.

От заката здесь, на лугах Англии, – до рассвета далеко-далеко в океане.

Мир звенит и от ее радости становится немного лучше.

От улыбки ее лучше растет пшеница и рис, от счастливого вздоха успокаиваются войны, от долгого взгляда в глаза Ирна рождаются здоровые и умные дети.

С тех пор как забилось совсем иное сердце магии и мир забыл, как рушились дома и трескался асфальт, люди живут почти как прежде.

Почти.

Странами правят фейри, которые выглядят по-человечески. Но в их глазах – коварное золото магии.

Люди не знают о них.

Им кажется, что все, как и раньше, – всегда были войны, болезни, голод и экономические кризисы. Вот и теперь: закончился очередной кризис – и стало хорошо. Наконец-то хорошо.

Где-то в глубине души они помнят первобытный ужас перед чудовищами в ночи. Но он остался только в кошмарах.

Магия сердца Кристины восстановила города. Так она захотела.

Ирн не смог ей отказать – ведь его сердце тоже откликалось на желания ее сердца.

Ее глаза ловят в плен его взгляд. Не оторваться. Не отпустить.

Бледная луна скрывается за тучами, звезды прячутся в складках платья, которое Ирн снимает с Кристины.

Обнажая белую кожу бедер, розовые соски на маленькой груди, алые губы, дразнящие и зовущие целовать до потери дыхания.

Плащ Ирна расстелен на камнях, жена в его руках – стонет, задыхается, раздвигает бедра, принимая его в себя.

Тают призрачные танцоры, на мгновение перед небытием превратившись в сплетенные страстью пары.

Утихает музыка, оставляя только судорожные вдохи, вскрики, долгие стоны, шелест кожи о кожу и дразнящие влажные звуки.

– Моя любовь… –