встречались, – признался директор шиномонтажной фирмы, – ведь вся отчетность формируется в электронном виде. Но у меня ни разу не возникло к ней никаких замечаний. Отчетности по НДС, заполнение налоговых деклараций, все происходило безупречно и в срок.

– Она приходила к нам сюда, оставляла годовой отчет на подпись, – сообщил второй, – но это делается раз в год.

– Какое у вас о ней сложилось впечатление?

– Хорошее. А что, что-то не так с бухгалтерской отчетностью?

– Да нет, это здесь вообще ни при чем.

Мужчина на другом конце громко, с облегчением выдохнул. В списке значилось пятнадцать фирм. Насколько часто консультант по бухгалтерской отчетности вступает в интимные отношения со своими клиентами?

Эйра вернулась обратно к фотографии семьи Санны.

Как бы то ни было, но покойная мать Биргитта выглядела той ниточкой, раскручивать которую было куда проще, чем начинать поиски отца, о котором даже в свидетельстве о рождении не имелось никаких сведений. Могли ведь остаться тетушки и кузины, другие близкие родственники Санны.

Эйра набрала в строке поиска имя матери и получила все ее персональные данные. Регистрация по месту жительства – самая толковая вещь, которую породила шведская бюрократия, придумавшая длинные персональные идентификационные номера, благодаря которым можно найти всех, всегда и всюду.

Биргитта Маргарета Мелин родилась в больнице Соллефтео в 1952 году.

Соллефтео.

Тот факт, что подозреваемая имела корни в этом краю, мог быть чистым совпадением, но также это могло означать, что ей был знаком заброшенный дом в лесу. Быть может, там, неподалеку, жила ее семья или родственники, которых она навещала.

«Корни что-нибудь, да значат», – успела подумать Эйра, пока на экране не высветились новые имена. Родители, которые произвели малышку Биргитту на свет.

Ее маму, бабушку Санны, звали Лилли Ингеборг Мелин. Родилась в Шалеваде в 1928 году.

И дедушка.

Мигрень вернулась с новой силой, застилая пеленой глаза и мешая четко видеть. Эйре пришлось тряхнуть головой, чтобы убедиться, что это не ошибка зрения.

Карл-Эрик Баклунд.

Родился в 1926 году, умер в 2011 году.

Эйра резко вскочила и огляделась, ища, кого бы позвать, но рядом не оказалось никого из вовлеченных в расследование. Пульс отдавался в ушах.

Карл-Эрик, Калле, старый вояка, заправлявший всем в доме в Оффе, пока не скончался и не оставил его своим детям, которые не пожелали там жить.

А ведь про него Эйра тоже наводила справки, чтобы иметь четкое или хотя бы приблизительное представление о прошлых хозяевах дома. Семейная фотография Баклундов до сих пор мерцала у нее на экране.

На ней были изображены Агнес Баклунд, его жена, и их дети – Пер, Кристина, Ян и Ларс. Ян, который в молодости крутил роман с ее мачехой. Родней он их не сделал, зато память о нем до сих пор будила в них ощущение причастности к чему-то такому, над чем Эйра не имела власти, что происходило еще до ее рождения.

В 1951–1954 годах Карл-Эрик Баклунд состоял в браке с Лилли Баклунд, в девичестве Мелин.

Первая жена. Мы называли ее просто «бывшей»…

Черт возьми, как она могла это пропустить?! Почему никто из детей Баклундов не упомянул, что у них есть сводная сестра, никто, кроме того старого вдовца в Оффе? Что он там говорил? Что первая жена, по слухам, обладала тяжелым характером и была родом из Ноласкуга.

Эйра продолжила поиски. Лилли Мелин родилась в Шалеваде, зарегистрирована в Шалеваде, ну да, это же и есть лес Ноласкуг, область к северу от леса Скулескуг, называвшаяся так с незапамятных времен.

Эйра зажмурилась, чтобы дать глазам отдых и осознать тот сногсшибательный факт, что Санна Мелин состоит в близком родстве с прошлыми хозяевами заброшенного дома.

Выходит, она унаследовала ключ от матери с бабушкой? Бабушка Лилли отказалась его вернуть, когда супруг решил взять себе женушку получше?

Эйра распахнула глаза. То, что она искала, было здесь, прямо у нее под носом.

Дата рождения Лилли – 1928. И следом – дожидающееся своей очереди пустое место.

Она еще жива.

Временами ему чудится, будто снаружи шумит море. На самом деле шумит в ушах. Пульсация крови, которая все еще циркулирует в его теле.

Уже нет никакой разницы – открыты его глаза или закрыты, зато он видит их. Заливаясь смехом, Юлия бежит к нему навстречу от ворот детского садика и восторженно вопит, когда он подхватывает ее на руки и подкидывает высоко в воздух.

Ему хочется вырезать их имена на стене – они увидят и все поймут. Прямо сейчас у него нет на это сил, но потом…

ГГ вытряхивает последние капли из третьей банки, даже толком не распробовав ее содержимое. После этого он вновь забирается в щель между полками, уверенный, что не заметит, когда очередная волна накатит и схлынет. Когда смерть заберет его жизнь. К тому времени он будет уже спать. И там, во сне, все закончится. Вот он есть – и вот его уже больше нет.

Из моря цветов на летнем лугу торчит светлый чубчик. Маргаритки и чертополох, детская ручонка, протягивающая ему букет. Это мне? Какой красивый, это ты сама собрала? Сын где-то спрятался, он зовет его, бегает вокруг летнего домика, ищет, уже темнеет, так рано, разве сейчас не лето? На мгновение оказывается, что это он сам спрятался, только не знает где. А потом вдруг видит мальчика, склонившегося в траве над какими-то козявками, «они сейчас окрылятся, папа», – шепчет Эрик, и его лицо светится от счастья, «гляди, папа, у них появляются крылья», и папа опускается рядом с ним на колени, трава и крапива колют ноги в шортах.

И муравьи взмывают над землей.

Эйра подъехала к лесу Ноласкуг на рассвете. Спать она все равно не могла, непоседливое тело не желало пребывать в покое и требовало действий.

Прошло уже семь дней.

В Докста она остановилась в придорожной забегаловке и позавтракала. В темноте за окнами угадывался огромный силуэт горы Скулеберг, круто взмывающий вверх, пещеры, где когда-то хозяйничали разбойники. Туристический сезон закончился. В меню были сосиски и мясные тефтели, но Эйра сумела запихнуть в себя лишь один йогурт. Снаружи дремали длинные ряды грузовиков – шоферы-дальнобойщики отсыпались перед дальней дорогой. В детстве отец иногда брал ее собой в свои поездки, и по ночам ей нравилось сворачиваться в клубочек в алькове за передними сиденьями. Музыка по ночному радио и фары встречных грузовиков, словно летящие по ночным дорогам рождественские елки. Указатели с незнакомыми названиями городов.

Тепло в кабине. Рассказы отца о местах, которые они проезжали.

Ноласкуг отличался от