Думать о родителях я не смела. Мать давно уже со мной не разговаривала, зато отец воспринял мое падение с тем чувством собственного достоинства, которое не оставляло его никогда, изо всех сил стараясь устроить меня поудобнее. И все же между нами возникло болезненное ощущение неловкости, которое сводило наше общение к отдельным фразам и не позволяло залечить раны, полученные от прошедших лет и моего поступка.

Нож уперся мне в бедро; я вытащила его и взяла в руку. Как там остальные? Камен, хорошенькая Тахуру и Каха, который заменил мне брата, пока я жила в доме Гуи. А Паис? А сам Гуи? Мне нужно было поспать, но в голове вставали образы прежних времен, наслаиваясь друг на друга и причиняя боль. В конце концов я уцепилась за проплывающий перед глазами образ Камена, того Камена, который был мне еще чужим; я вспомнила, как расширились его глаза, когда я протянула ему ящичек с рукописью, как ночью, в темноте, он пробрался в мою хижину, чтобы предупредить о грозящей опасности; я вспомнила, как побелело и исказилось его лицо, когда из раны на шее наемника хлынула кровь; вспомнила, как держала за руку его, Камена, моего сына, моего сына, с которым встретилась вопреки всему — хороший знак, значит, боги меня простили. И тогда я успокоилась. Закрыв глаза, я подтянула колени к груди и уснула. Проснулась я только утром, когда над головой застучали шаги и заскрипели канаты.

Когда я, потягиваясь, вылезла из-под пирса, никто не обратил на меня внимания. Солнце ласково согревало кожу, и я подставила лицо его первым лучам; немного так постояв, я вновь отправилась на рынок. Стоять за прилавком и продавать дыни я не собиралась, решив, что сначала стащу какую-нибудь еду, а потом посижу в одном из храмов. Возле них всегда толпился народ, и я могла спокойно сидеть у колонны и прислушиваться к разговорам. Если же появятся солдаты, я легко смогу улизнуть во внутренний двор, где обычно царит полумрак. Наверное, жрецы меня оттуда не выгонят. Только сейчас, когда до назначенной в «Золотом скорпионе» встречи оставалось еще три дня, я поняла, что мне предстоит бороться не только с тревогой и волнением, но еще и со скукой. Может быть, навестить Гуи? При этой мысли я рассмеялась и ускорила шаги.

В городе было полно маленьких рыночных площадей, и после нескольких неверно выбранных поворотов, а также перебранки с торговцем, чей терпеливый осел, нагруженный горой глиняных кувшинов, полностью перегородил узкий переулок, не давая мне пройти, я наконец вышла на залитую солнцем оживленную площадь, где расставлялись столы, разворачивались навесы, дети разгружали ослов, снимая с них корзины со всевозможными товарами — от свежего салата с еще дрожащими на листьях капельками росы до грубо намалеванных картинок с изображением богов, которые охотнее всего раскупали приезжие крестьяне из отдаленных номов. Среди прилавков уже сновали слуги с корзинами, высматривая продукты к обеденному столу своих хозяев, а в дальнем конце площади начала собираться небольшая группа пришедших в поисках работы мужчин и женщин.

Пробираясь в толпе, я ловила на себе взгляды; от запаха вареной рыбы у меня потекли слюнки, проходя мимо торговца, склонившегося над жаровней, я отвернулась — красть горячую пищу было бы неразумно. Не имело смысла воровать с прилавка и живую утку, поскольку, даже если бы я и смогла ее разделать своим ножом, приготовить ее все равно было невозможно — я бы не смогла разжечь огонь. Я остановила свой выбор на сушеном инжире, буханке хлеба и разбросанных по земле листьях салата, поскольку продавцы инжира и хлеба целиком погрузились в утреннюю беседу, ничего не замечая вокруг, а продавец салата, наоборот, так бдительно следил за своим прилавком, застыв, словно каменное изваяние, что мне пришлось довольствоваться лишь тем, что валялось у него за спиной.

Быстро убравшись подальше со своей добычей, я оказалась у святилища Хатхор. В этот час маленькое обиталище богини пустовало, и я смогла спокойно присесть на землю, прислонившись спиной к стене ниши, чтобы позавтракать. Правда, долго наслаждаться покоем мне не пришлось, поскольку вскоре к святилищу подошли две женщины, чтобы возложить дары на алтарь богини, и я была вынуждена уйти, провожаемая укоризненными взглядами. Теперь, когда в желудке у меня появилась приятная тяжесть, я решила, что самое время помыться, так как после ночи под пирсом мои волосы, ноги, руки и платье были в пыли и грязи. Я побрела в западную часть города, где находились Воды Авариса, чтобы искупаться в относительном уединении. Я знала, что на берегу озера Резиденции, а также на востоке, у Вод Авариса располагаются казармы, зато на юге находились районы бедняков, которые стекались туда с севера, из развалин древнего города Авариса, а следовательно, там на меня никто не обратит внимания.

Я шла медленно, время от времени прячась от солдат, которые небольшими отрядами патрулировали территорию. Может быть, им не было до меня никакого дела, но все же я решила быть осторожнее, поэтому до западной части города добралась к тому времени, когда солнце стояло уже высоко. Здесь, возле полосы ила у самой воды, я остановилась. Далеко справа, сквозь чахлые, поникшие деревья виднелась стена, окружающая военное заведение. Слева и сзади протянулись лабиринты жалких глиняных лачуг, которые лепились друг к другу на пышущей жаром, без единой травинки земле, где воздух пронизан вечным шумом и царит постоянная неразбериха. Я смело двинулась вперед. Обитатели этого района были большей частью люди миролюбивые, в отличие от ночных посетителей доков. Это были крестьяне, оставившие свои селения в поисках призрачных радостей города, или городские бедняки, люди законопослушные и самодостаточные. Место, где я остановилась, было пустынным, но я знала, что вечером сюда придут прачки и примутся колотить о камни белье, а их голые ребятишки будут с визгом плескаться в воде.

Пока же здесь никого не было. Развязав пояс, я с удовольствием скинула платье. Сунув нож во влажный песок у воды и держа платье в руке, я вошла в воду, наслаждаясь ее прохладой. Вот она дошла мне до бедер, затем до пояса, и вот она уже ласкает мою грудь. Я окунулась.

Сначала я просто лежала на воде, чувствуя, как она оживляет и очищает мое тело, затем принялась изо всех сил тереть себя и платье. У меня не было ни натра, ни щетки, только руки. Решив, что на сегодня достаточно, я выбралась на берег, надела мокрую одежду и устроилась в тени акации, пытаясь пальцами расчесать волосы. Кое-как распутав свалявшиеся пряди и распустив волосы по плечам, я встала и пошла к казармам. Сытой и вымытой, мне нужно было выспаться.

Солнце уже преодолело точку зенита, и стена вокруг казарм отбрасывала густую тень; встав возле нее, я прислушивалась к звукам, доносившимся с другой стороны, — там ржали боевые кони, раздавались команды, резко трубили рожки, которыми военные пользовались в мирное время. Подойдя к огромным воротам, я смело двинулась вперед по широкому мощеному проходу. Солдаты Паиса были расквартированы не здесь, а на другой стороне города. Если ничего не изменилось, то здесь стояли дивизия Гора, которой командовал царевич Рамзес, и дивизия Сета, в данное время находившаяся на маневрах. Двадцать тысяч человек, которых нужно было накормить, напоить и занять делом, чтобы их нерастраченная энергия не вылилась в беспорядки. «Интересно, — подумала я, — скольких из них отправят на восточную и южную границу и что они будут там делать, когда умрет отец нашего царевича?»