Я не собирался ставить Рози в неудобное положение.

– Я туда иду только потому, что так положено, – заявила Рози, когда мы ехали на метро в больницу. – Я даже хотела отказаться, просто чтоб посмотреть на их реакцию. Что они сделают? Не позволят мне рожать? Я, может быть, вообще не там буду рожать.

– Рисковать в таком важном вопросе неразумно.

– Ладно, ладно. Но я уже говорила, нечего тебе там делать. Если бы они настаивали на присутствии отцов, это была бы дискриминация матерей-одиночек.

– Присутствие отцов предполагается, – сообщил я. – Благодаря этому инструктажу к ним приходит понимание, чего следует ожидать, как поддерживать своего партнера, не вызывая у него ощущения угрозы, а, наоборот, отвлекая его.

– Спасибо большое, – ответила Рози, – за отсутствие ощущения угрозы. Не хотелось бы наблюдать демонстрацию приемов карате.

Утверждение, с которым выступила Рози, было совершенно неоправданным, поскольку она не знала о тех двух случаях в Нью-Йорке, когда я в рамках разумной самообороны применил навыки боевых искусств. Она, предположительно, имела в виду Происшествие с пиджаком, случившееся на нашем первом свидании, что подтверждало избирательность ее воспоминаний в пользу событий, представляющих меня в дурном свете. Хотя тогда произошедшее ее развеселило, и она пошла ко мне домой.

В фойе стоял автомат, предлагавший низкокачественные растворимые напитки, в том числе с кофеином, и сладкую выпечку, которая не вся соответствовала списку продуктов, показанных в период беременности. Мы пришли на три минуты раньше, но там уже собралось человек восемнадцать. Все присутствовавшие женщины были на разных сроках беременности. Никого, кто выглядел бы как вспомогательный родитель в лесбийской паре, я не заметил.

Мы познакомились с компанией, состоявшей из двух беременных женщин и мужчины. Женщин звали Мэдисон (возраст около тридцати восьми, ИМТ определению не поддавался в связи с беременностью, но в обычных условиях находился, вероятно, на низком уровне) и Дилэнси (приблизительно двадцать три года, ИМТ в нормальном состоянии выше двадцати восьми). Я заметил, что в Нью-Йорке есть улицы с такими названиями – Мэдисон и Дилэнси. Мой мозг работал с максимальной эффективностью, благодаря этому я замечал любопытные закономерности. Мужа Мэдисон (около пятидесяти, ИМТ приблизительно двадцать восемь) звали Билл.

– Есть также Уильям-стрит, что совпадает с вашим полным именем, – сообщил ему я.

– Неудивительно, – разумно отреагировал Билл. – А вы уже выбрали имя для ребенка?

– Нет пока, – ответила Рози. – Мы еще это даже не обсуждали.

– Везет вам, – сказал Билл. – Мы все никак не определимся.

– А вы? – спросила Рози у Дилэнси.

– Мы с Мэдисон много об этом разговариваем, но у меня девочка, и я назову ее Розой в честь ее бабушки. Она тоже была матерью-одиночкой.

Повторяющиеся модели поведения.

Имя Роза похоже на Рози. Если бы ее фамилия была Джирмен, то Роза Джирмен представляла бы собой анаграмму Рози Джармен. А если бы ее фамилия была Минтилл, то получилась бы анаграмма для Рози Тиллман. Но это представляло бы интерес только в том случае, если бы Рози взяла мою фамилию, когда мы поженились.

– Я рекомендую избегать имен, указывающих на этническую принадлежность. Чтобы не создавать почву для предрассудков, – сказал я.

– По-моему, это у вас предрассудки, – ответила Мэдисон. – Здесь вам Нью-Йорк, а не какая-нибудь Алабама.

– Исследование Бертран и Муллайнатана о дискриминации при приеме на работу основано на данных, собранных в Бостоне и Чикаго. Я бы не стал рисковать.

У меня возникла новая идея.

– Есть еще вариант имени для ребенка – Вилма. Составлено из Уильяма и Мэдисон.

– Это что-то из доисторических времен. Как тебе, Мэд? – спросил Билл.

На этих словах он засмеялся. Значит, социальное взаимодействие мне сегодня удалось. Я выступал блестяще.

– А как вы познакомились с Мэдисон? – поинтересовалась Рози у Дилэнси.

Мэдисон ответила вместо нее:

– Дилэнси моя лучшая подруга. И наша домработница.

Отношения между этими тремя людьми были построены в высшей степени эффективно. Но, прежде чем я успел вникнуть в детали, прибыл опоздавший лектор. Я не замедлил подробно проинформировать ее о проблемах с предлагаемыми в фойе продуктами питания.

Вмешалась Рози:

– Мне кажется, она уже поняла, Дон.

– Я очень рада, что среди нас есть папа, который разбирается в проблемах питания во время беременности. Большинство не имеют об этом никакого представления.

Лектора звали Хайди (возраст около пятидесяти, ИМТ двадцать шесть), и держалась она очень приветливо.

Образовательная часть началась с того, что все присутствующие представились, а затем нам показали видеозапись настоящих родов. Я перебрался в первый ряд, где освободилось место после того, как один из отцов торопливо покинул помещение. Благодаря интернету я изучил множество видео с наиболее распространенными случаями и осложнениями, но на большом экране все, несомненно, смотрелось лучше.

После показа Хайди спросила, есть ли вопросы, и перешла к учебной доске, стоявшей в углу.

Я вспомнил рекомендацию Джека-байкера и потому заткнулся, чтобы другие могли задать свои вопросы. Первой стала женщина по имени Мая:

– При тазовом предлежании обычно делается кесарево сечение?

– Да. Полагаю, в данном случае это обнаружилось, когда схватки уже начались и было слишком поздно. Но все обошлось.

– Мне в прошлый раз сказали, что, если ребенок не перевернется, придется делать кесарево. А я так хотела родить сама.

– При тазовом предлежании естественные роды сопряжены с определенным риском.

– И насколько же это опасно?

– Я не располагаю всеми данными и цифрами…

К счастью, ими располагал я. Выйдя к доске, я с помощью красного и черного маркеров показал, как в случае тазового предлежания может порваться пуповина, а также описал совокупность факторов, предопределяющих проведение кесарева сечения. Хайди стояла рядом с открытым ртом.

Мая ждала третьего ребенка, что снижало возможный риск.

– Ваш таз и вагина уже достаточно пластичны.

– Спасибо, друг, что поделился знаниями, – заметил ее муж.

Когда я закончил, все присутствующие зааплодировали.

– Я полагаю, вы акушер-гинеколог, – сказала Хайди.

– Нет, просто отец, который полагает, что в период беременности ему отводится важная роль.

Она рассмеялась.

– Вы – пример для нас всех.

Надеюсь, Рози, сидевшая в заднем ряду, не пропустила сказанное.