— Вот ордер на ваш арест и обыск квартиры. — Полуяров поднял вверх руку с бумажкой.

Снова молчание, и после паузы ответ:

— Вы не имеете права.

Не отрывая руки от кнопки звонка, полковник постарался быть спокойным.

— Ломакин, пожалей дверь. Будем ломать!

— Вы не имеете права, — послышалось изнутри.

Боец перекинул автомат за плечо и снова взялся за кувалду, ожидая распоряжения полковника.

— Вы не имеете права, — с той же интонацией ответили из-за двери.

После третьего однообразного ответа Полуяров насторожился и приник ухом к двери. Казалось, Ломакин, наблюдая за ними, просто издевался, рассчитывая то ли на собственную неприкосновенность, то ли на крепость дверных запоров.

— Е-мое! — стукнул себя по лбу полковник. — Это же автоответчик! Его нет в квартире! Ломай! Катышев, спустись к Журбину и скажи, чтобы внимательно смотрели за всеми выходами. И крышу, крышу надо срочно проверить. Если он не ушел раньше, чем приехали омоновцы, то еще в доме.

Английские замки с секретом не долго сопротивлялись мощным ударам кувалды. Квартира напоминала обстановку, когда жильцы, спасаясь от пожара или землетрясения, второпях забирают самые нужные и дорогие вещи. Полуяров обошел комнаты с выдвинутыми ящиками шкафов и открытыми дверцами антресолей и, вернувшись в прихожую, открыл дверь довольно просторной кладовки. В кромешной темноте серела тонкая полоска света. Он сделал несколько шагов и оказался на площадке узкой потайной лестницы. Многие квартиры в сталинских домах, постройки пятидесятых годов, имели потайные выходы, через которые можно было достичь чердака или подвального помещения.

Полуяров, увлекая за собой одного из омоновцев, с осторожностью двинулся вниз. Наверняка чердак и крышу уже контролировали бойцы Журбина. По сбитой на ступеньках лестнице пыли он понимал, что не позже, чем четверть часа назад, тайный выход уже кто-то использовал. И ему оставалось лишь надеяться, что оставленные на ступеньках отпечатки протекторов были от ботинок Ломакина.

Через полторы минуты, распугав откормленных и наглых крыс, они достигли мусорного помещения. Огромную комнату, расположенную в двух уровнях, освещала тусклая лампочка. Дверь на улицу была незапертой. Открыв ее, Полуяров увидел Журбина, который, не отрывая глаз от кромки крыши, о чем-то активно спорил с Катышевым. Выйти из мусорки и остаться незамеченным Ломакин никак бы не смог. Полуяров снова поднялся по ступенькам на второй ярус помещения и на груде метел и грязной ветоши обнаружил милицейскую фуражку и бушлат с погонами подполковника. Сразу обо всем догадавшись, он стрелой метнулся к выходу, поймав себя на мысли о том, что не потерял еще резкости и сноровки рядового опера. В два прыжка он оказался около Журбина.

— Кто-нибудь из мусорки выходил? — показывая рукой на открытую дверцу, торопил он с ответом омоновца.

— Мусорщик. Минут пять назад, — невозмутимо ответил Журбин.

— Куда он пошел?

— Куда отвозят телегу, наполненную мусором? К помойке!

— Твою мать! — тыча под нос Журбину милицейскую фуражку, негодовал Полуяров. — Это и был Ломакин! Где Катышев? Катышев где, я спрашиваю?

— Откуда мне знать, где твой Катышев, — обиженно отозвался Журбин. — Он мне не отчитывается!

— Все! Упустили. Лови-свищи его теперь!

— Да куда он уйдет в драном и замызганном халате! — постарался успокоить коллегу омоновец.

— С чемоданом-то денег в мусорной тележке? Поймает такси и — только его и видели!

Он уже вытащил телефон, чтобы позвонить дежурному и отдать распоряжение о проверке всех подозрительных лиц с внешностью Ломакина, когда у угла дома неожиданно появился капитан Катышев. Короткая цепь наручников тесно связывала руки оперативника и мусорщика. Перед собой Катышев толкал когда-то детскую тележку, на которой вместо уютной люльки был укреплен деревянный ящик. Он невозмутимо подкатил к полковникам и смахнул с тележки бумагу и очистки картофеля. На дне кузова показались ремешки и рыжая кожа дорожной сумки.

Полуяров, не скрывая брезгливости, оглядел Ломакина, которому так и не удалось освободиться от грязного, пропахшего вонью халата.

— Теперь я догадываюсь, почему нас называют му-сорами, — сказал он в пространство.

Толстые щеки Ломакина расплылись в ненавистной улыбке:

— Ошибаетесь, гражданин-полковник. Это вас называют мусорами. Люди, неспособные получать больше одной зарплаты, и есть отбросы общества. Тягло и быдло! — Он опустил глаза и с жадностью посмотрел на рыжую сумку, все еще не освобожденную от картофельной кожуры.

— Я думаю, лет семь, Ломакин, ты не сможешь получать и одну зарплату.

Полуяров отвернулся, вынимая из кармана телефон и показывая, что разговор на улице, как и сам задержанный, теперь для него не представляют никакого интереса.

Несколько секунд он безуспешно набирал номер телефона Золотарева, и каждый раз механический голос ап парата отвечал, что абонент находится в зоне недосягаемости.

— А вы попробуйте, товарищ полковник, набрать номер самого Ремизова. — Катышев нахально дернул руку с наручниками. — Вот господин Ломакин вам подскажет и номер сотового телефона, и где находится его друг и соратник по банде.

— Ты что мне тут горбатого лепишь, юноша? Я впервые слышу об этом Ремизове.

— Разве? — удивился капитан, нагло запустив руку в карман чужого мундира под грязным халатом.

Он тут же извлек аппарат, один из тех, который прикупила покойница Черемисова в подарок за верную службу и сотрудничество. Моментально откопав в электронной адресной книге нужную фамилию и нажав кнопку вызова, он даже не успел передать трубку Полуярову, когда включился абонент.

— Ломакин! Ты где? Ломакин!

Нетрудно было догадаться, что Ремизов с нетерпением ожидал звонка товарища по бизнесу.

41

Фочкин и Золотарев третий час измеряли столицу в вагоне метро. На работе Ремизов появился утром и сразу исчез, сославшись на плохое самочувствие. Эсэсбэшникам не без труда удалось выяснить, что подорвавший на работе собственное здоровье майор мог лечиться по домашнему адресу в Северном округе, где в одиночестве проживал в пятикомнатной квартире элитной многоэтажки. С таким же успехом он мог поручить заботу о личном здоровье родителям, трехкомнатные апартаменты которых находились в новостройке на западе столицы. Еще у Ремизова имелись две сестры и брат, которые, не прожив в Москве и двух лет, обзавелись комфортабельными жилищами в том самом доме, где «прозябала» последние дни жизни Мамка-Танька. После посещения всех этих адресов и Фочкин и Золотарев пришли к мнению, что начальник отдела нравов майор Ремизов знал, куда вкладывать доход от деятельности интимного бизнеса. За его многочисленными родственниками, дядями и тетями, кузенами и снохами в разных концах Москвы были временно закреплены квартиры самых разных размеров, а по количеству удобств не отличавшихся от лучших номеров в «Президент-отеле». Не зря, наверное, его двоюродный брат и сестра активно трудились на ниве продажей и покупки московской недвижимости.

Следуя ни с чем в направлении родного