армию к Кремсу. Пытавшийся отрезать ему путь маршал Бертье был разбит в бою. Для Наполеона это стало серьезным ударом в глазах всей Европы.

И третье. В том же ноябре 1805 года маршал Мюрат, вождь наполеоновской кавалерии, перешел Дунай и начал преследование отходившей русской армии. Тогда Голенищев-Кутузов прикрылся 6‑тысячным арьергардом генерала П.И. Багратиона и задержал на нужное время преследователей. В результате русская армия беспрепятственно отошла к чешкому городу Ольмюнцу, где сосредотачивались союзные войска России и Австрии.

…Император Наполеон перед битвой не спал и до половины шестого утра вместе с начальником штаба маршалом Бертье работал над планом предстоящего сражения. Он оставался верен своим тактическим принципам, которых придерживался еще с Итальянского похода 1794 года. Он сконцентрировал свои войска на правом фланге против багратионовской армии для основного удара, а центр посчитал за второе по значимости направление для ведения атак.

Венценосный вождь Великой армии спланировал решающий удар в направлении деревни Семеновская и Центрального редута (Курганной высоты) с тем, чтобы, прорвав здесь линию обороны русской армии, дезорганизовать управление войсками, оттеснить противника в угол, образуемый реками Колочь и Москва, и там разгромить главные силы противника. С целью отвлечения его резервов на крылья диспозиции предусматривалось нанесение фланговых ударов.

К утру 26 августа Великая армия в главных силах уже стояла на назначенных позициях. На крайнем левом (северном) фланге у села Беззубово встали 4‑й армейский корпус и 3‑я пехотная дивизия. Своим правым флангом они упирались в реку Колочь. Эти войска, а также 1‑я пехотная дивизия на противоположном речном берегу были подчинены вице-королю Евгению Богарне.

Далее располагалась группировка наполеоновских войск под командованием маршала Мишеля Нея. В первой линии стояли войска 3‑го, во второй – 8‑го армейских корпусов. В районе Шевардинского редута стояла императорская гвардия, южнее – 2‑я пехотная дивизия. Далее на опушке Утицкого леса находились войска маршала Даву – 5‑я и 4‑я пехотные дивизии. Сзади и правее их встала кавалерия маршала Иоахима Мюрата – 4, 2 и 1‑й резервные кавалерийские корпуса.

Крайний правый фланг Великой армии у деревни Доронино составили войска 5‑го Польского армейского корпуса генерала Иосифа-Антона Понятовского, племянника последнего короля Польши Станислава II Августа Понятовского.

По замыслу сражения при Москве-реке действия французских войск на флангах носили частный, отвлекающий характер. Наполеон посредством их намеревался сковать инициативу русского командования, и особенно его маневры резервами.

Стороны были готовы, прежде всего морально, к генеральной схватке. Русские бились на родной земле, за свое Отечество. О французах же и их многонациональных союзниках один из участников Бородинского сражения отозвался так:

«Французы тоже готовились к решительному бою, только не с чувством любви к отечеству, а с жадностью к добыче и славе завоевания. Они зашли слишком далеко и для спасения себя желали восторжествовать победою, желали сохранить честь своего оружия. Два с половиною месяца они ожидали решительного боя, который довел бы их до цели предприятия.

Москва лежала перед ними – за полем битвы. Им надлежало только пройти по трупам сынов ее, чтобы достигнуть добычу, чувственных наслаждений, славного мира и возвращения в отечество. Так на полях бородинских долженствовала решиться участь Великой армии Наполеона, совокупных сил почти целой Европы».

Пожалуй, трудно описать душевное состояние Наполеона Бонапарта перед сражением, к которому он так стремился с первого дня после перехода пограничного Немана. Французский генерал граф Ф.П. Сегюр, автор книги «История Наполеона и Великой армии в 1812 г.», писал о своем любимом императоре накануне дня битвы при Москве-реке:

«Прежде чем начать ужасную борьбу, два противника-колосса внимательно наблюдали друг друга, как будто взглядом хотели измерить свои силы и в тишине готовились к страшному столкновению.

…Наступила ночь, а вместе с ней и опасение, как бы русская армия не удалилась, воспользовавшись темнотой. Это мучительное беспокойство прерывало сон Наполеона. Он беспрестанно подзывал своих приближенных, спрашивал, который час, не слышно ли какого-нибудь шуму, и посылал осведомиться, на месте ли неприятель.

…Заблестела заря. Император, указывая на нее офицерам, воскликнул:

– Вот оно, солнце Аустерлица!

Но оно было против нас, оно всходило со стороны русских, открывало нас их выстрелам, ослепляя нас самих».

Ранним утром 26 августа, между 5 с половиной и 6 часами, французской армии было зачитано воззвание Наполеона. В прокламации говорилось:

«Воины!

Вот сражение, которого вы так желали. Победа в руках ваших: она нужна нам. Она доставит нам изобилие, хорошие зимние квартиры и скорое возвращение в отечество!

Действуйте так, как действовали под Аустерлицем, при Фридланде, Витебске и под Смоленском, и позднее потомство вспомнит с гордостию о подвигах ваших в этот день и скажет о вас: и он был в великой битве под стенами Москвы!

Наполеон».

Есть и другая редакция, менее известная, этого наполеоновского приказа перед битвой. Она несколько отличается от вышеизложенной прокламации:

«Солдаты!

День, которого вы так желали, настал. Неприятельская армия, которая бежала перед вами, теперь стоит перед вами фронтом. Вспомните, что вы – французские солдаты!

Выигрыш этого сражения открывает перед вами ворота древней русской столицы и даст нам хорошие зимние квартиры. Враг обязан будет своим спасением только поспешному миру, который будет славным для нас и наших верных союзников!

Дано в главной квартире перед Можайском… Наполеон».

Император французов убежденно считал, что эта генеральная баталия решит судьбу войны с Россией и даст итоговую победу Великой армии, специально созданной для Русского похода. Этим и объясняется суть его обращения к войскам перед самым началом Бородинского сражения.

Голенищев-Кутузов, в отличие от императора-полководца, не считал, что эта война может завершиться одной, пусть и генеральной битвой. Главнокомандующий русской армией слишком хорошо знал настроение народа и своих воинов, бескомпромиссную позицию государя Александра I. И потому он был уверен, что вторжение наполеоновской общеевропейской Великой армии в пределы необъятной России будет для нее гибельным. Вопрос стоял не в сражении под селом Бородино, а во времени.

«Спаситель России» иначе решал и тактические задачи сражения. Умудренный опытом многих войн, полководец всегда стремился обмануть любого неприятеля, показать ему свою мнимую слабость, а затем неожиданным фланговым ударом «обезоружить» его наступательный пыл и довести дело до победного конца. Об этом свидетельствовали его действия в кампании 1805 года против французов, успешное командование Молдавской (Дунайской) армией в 1811 году под Рущуком и Слободзеей.

На Бородинском поле русский главнокомандующий также заготовил неприятелю «сюрприз». Точно определив направление главного вражеского удара, он перевел из общего резерва 3‑й пехотный корпус генерал-лейтенанта Н.А. Тучкова 1‑го на Старую Смоленскую дорогу, к деревне Утице.

Так готовился фланговый удар по французам, по их правому крылу.