Салат из вяленой свеклы с козьим сыром.

Ригатони с телятиной и кремом из тунца.

Эскалоп с белыми грибами.

Да уж.

Я, конечно, умею готовить. Но тут я явно не конкурент.

— Ты очень привередлив в еде, — произношу, когда чувствую его присутствие.

Я оборачиваюсь через плечо и понимаю, что не ошиблась. Алексей стоит рядом, упершись плечом в выступ. Он усмехается и проходит в столовую. Он успел переодеться, на нем теперь белое поло и коричневые брюки из мягкой ткани.

— Знаешь, что я давно не пробовал? — он подходит ко мне и обнимает со спины. — Редьку с медом.

— Редьку с медом? — я хмурюсь. — Это когда делают углубление и заливают медом? Но это же делают, когда болеют.

— Да, мне мама делала в детстве. Просто вдруг вспомнилось.

— Ладно, с десертом разобрались, — я говорю сквозь улыбку. — Правда, придется подождать. Оно должно постоять несколько часов.

Я проверяю, есть ли необходимые продукты. Макаров вызывается помочь, он вооружается ножом и ждет моих указаний. Мне становится любопытно, как быстро пострадает белоснежная ткань его поло. Я делаю ставку на вторую минуту, но Леша оказывается довольно аккуратным, он “спотыкается” лишь на меде. Проливает на себя густую струйку, которую я тут же собираю пальцем.

— Ты сладкий, — подшучиваю, глядя в его глаза.

Он тянется ко мне и запирает в тесные объятия, пачкая мою рубашку тоже. Я пытаюсь вывернуться, смеясь и пряча лицо, но он не только аккуратный, но ловкий. Как-то так выходит, что его наглые губы накрывают мои и дарят истинную сладость. Вкус меда ничто по сравнению с этим.

— Я сладкий, а ты горячая.

Он наклоняется и подхватывает мои пальцы. Медленно проводит языком, слизывая мед с моей кожи. Мне не сразу удается отбиться от его приставаний. Макаров так дотрагивается, что земля уходит из-под ног. Он может даже не целовать, а только быть рядом и окутывать своей энергетикой. Я буквально чувствую, как между нами рикошетят импульсы. Я накрываю ладонью его губы и взглядом показываю, что надо вернуться к другому десерту.

— Теперь нужно поставить в холодильник, — произношу строго.

Поднос отправляется на полку. А вот контейнеры я, наоборот, достаю. Мы оба успели проголодаться.

— Я поговорил с Русланом, — бросает Леша, подвигая к себе тарелку. — Он занимается связью с общественностью. Он сказал, что подготовит заявление.

— И что в нем будет?

Макаров постукивает костяшками по столу.

— Он предлагает не форсировать события. Отвечать только, если начнется скандал.

— А пока что прятаться?

— Он просит неделю. Неделю не появляться на публике, чтобы он не усложнять ситуацию.

Отвечать, только если начнется скандал.

Конечно, скандал случается! Он стучит в окна на четвертый день. Взрывает новостные полосы и переливается едкими заголовками. А я только-только успеваю прийти в себя за спокойные дни, которые провожу рядом с Макаровым. Мне удается наладить работу над книгой и встретиться с дизайнером Валентиной. Я ловлю домашние вечера всей душой и стремительно привыкаю к Леше. В этих вечерах столько же уюта, сколько страсти. Мы неожиданно легко находим общий язык и совпадает на каком-то глубинной уровне. Стоило чуть открыться друг другу и дальше пошла цепная реакция. По ощущениям проходит не четыре дня, а четыре месяца. Или даже больше.

И вот новый шторм.

Я смотрю на свою фотографию на экране. Я снова в светской хронике, которая раздобыла мои фотки со съемки для издательства. Других авторов обрезали, а вот меня с довольной улыбкой пустили на первую полосу. Моя улыбка вовсе кажется зловещей на фоне заголовка.

“Так кто она? Актриса, жертва обстоятельств или хищница?”

Чуть ниже опубликована фотография Полины. Она, бледная и с потерянным видом, стоит в больничном коридоре и прижимает к груди плед. Смотрится ужасно. Даже мне хочется пожалеть ее и погладить по голове, пообещав, что непременно все наладится.

— Не смотри, не надо, — Леша пытается закрыть мой ноутбук, но я не позволяю.

Я нажимаю на его крышку в обратном направлении, и он сдается. Леша тяжело выдыхает и на мгновение отводит глаза к окну. Там проплывает шумный проспект. Мы сидим на заднем сиденье авто, которое мчится в сторону офиса.

— “Бедная девочка”, — я читаю вслух комментарии под статьей, которые поддерживают Полину. — “Она, наверное, так настрадалась”. “Вот вам и вытянула счастливый билет”. “Страшно от того, как легко сломать жизнь человека, если у тебя есть деньги!”

— Ира, я уловил настроение аудитории, — замечает Алексей.

— Ты правда упрятал ее в клинику?

— Не упрятал, — Макаров качает головой. — Ей было необходимо лечение. У нее случился нервный срыв, когда стало ясно, что мы улетаем из Кореи.

— Но эти ее фотки… Она выглядит так, словно прошла войну.

— Это постанова. Это даже не та клиника. Отец забрал ее из той, которую оплачивал я. Та, видимо, не подошла для их снимков, — Макаров усмехается, — она смотрится, как пятизвездочный отель.

— Никто не будет разбираться. Полина еще твоя супруга, и она в клинике неврозов. Тебя запишут в домашние тираны, а меня в хищницы, которая соблазнила тебя и подкинула идею, как избавиться от надоевшей жены. Хотя почему запишут? Уже записали!

— Не читай этот бред, — он со второй попытки все-таки захлопывает мой ноутбук. — Красов понял, что я вот-вот прижму его, и огрызается, как может. Достает последние козыри. Это его агония.

— Он все делает правильно. Он привлекает внимание к себе с Полиной, устраивает скандал, чтобы ты десять раз оглядывался перед каждым решением. Сломать его компанию по тихому не выйдет.

Я вздрагиваю, когда в кармане раздается мелодия сотового. Я на автомате прижимаю его к уху и отвечаю.

— Руслан…, — я начинаю говорить, потому что ждала именно его звонка, но запоздало осознаю, что даже не глянула на экран.

— Нет, это не Руслан, — знакомый до полутонов голос разливается ядовитой патокой на том конце. — Привет, Ирочка. Узнала?

— Полина, — я прикрываю глаза, запрокидывая голову и врезаясь в кожаный подголовник.

— Ох, с первой попытки! — она коротко смеется, и ее смех больше всего напоминает ликование. — Он рядом?

Макаров дотрагивается до моего бедра. Он нажимает широкой ладонью, привлекая мое внимание. Он услышал имя, которое сорвалось с моих губ, и теперь его напряжение можно потрогать пальцами.

— Зачем ты звонишь? Что тебе нужно?

— Моя цель не меняется, в отличие от тебя, Ирочка. Я хочу, чтобы ты перестала лезть в мою семью и раз за разом подбирать мое обручальное кольцо.