Облизывая пересохшие губы, я, пошатываясь, подошла к окну, припадая к холодному мутному стеклу, чтобы еще раз увидеть знакомую фигуру и зажмуриться от ужаса. Немного постояв, я опустилась на колени и сложила руки, словно в молитве.

– Я… – по щеке стекла слеза, повиснув на подбородке, губы пересохли. – Я не знаю…

Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы хоть немного успокоить трясущиеся руки.

– …кому молятся в этом дерьмовом мире… – сквозь слезы процедила я, пытаясь отдышаться, чтобы продолжить. – Мне все равно… Я молюсь тому, кто меня услышит… Кто бы меня не услышал! Я прошу тебя… Прошу… сделай так… чтобы он…

Мой голос сорвался, а я зажмурилась, кусая себе губы и чувствуя соленый привкус слез.

– Чтобы ему… было хорошо… – я вытерла лицо, снова собирая руки в замок. – Где бы он ни был… Чтобы там… ему было хорошо… Умоляю… Я больше ни о чем не прошу… Я для себя ничего не прошу! Лишь бы ему было хорошо… Пусть он знает, что здесь… он был кому-то дорог… Что нашлась та, которая станет молиться за него… Та, которая будет его вспоминать… Я не знаю, каким он был человеком для других, но для меня он был единственным… Самым дорогим человеком в этом гребаном мире! Этого достаточно, чтобы я помнила о нем… Я никогда не забуду его голос… Никогда не забуду его прикосновение… Может, мне тоже совсем немного осталось… И я хочу, чтобы мы встретились… там…

«Месть! – воинственно воскликнула Интуиция. – Мы будем мстить! Кто-то очень горько пожалеет! Мы этого лордика на мясорубке прокрутим за это! Мы его собственными кишками задушим!»

«Нет здесь мясорубок!» – горько вздохнула я, мысленно представляя упаковку фарша со знакомой физиономией на пакете. «Выбор аристократа!» – гласит надпись на этикетке будущих котлеток.

«Да ради такого дела изобретем и запатентуем! – возразила Интуиция. – Палачи возьмут на заметку! А потом, того и глядишь, народ идею подхватит!»

У меня не было силы даже встать. Я так и сидела под окном, прислонившись спиной к стене. Тупая боль пульсировала в сердце, шарик раз за разом твердил одно и то же…

«Хватит плакать! Видишь, душа отсырела! – прошептала Интуиция, чиркая спичкой и тряся полным коробком. – Я тут пытаюсь разжечь огонек надежды!»

Я помню, как он прикасался ко мне… Помню, как прикоснулась к нему… Мои пальцы, еще недавно дотрагивались до теплой кожи…

«Да что ты будешь делать!» – возмутилась Интуиция, снова чиркая спичкой.

Я провела рукой по своей влажной щеке, глядя как плавится комната от алых лучей заходящего солнца. У него теплые губы… Которые я уже никогда не поцелую…

Алое зарево заката гасил серым покрывалом сумрак. Интуиция жалобно смотрела на меня, чиркая спичками об коробок. В груди кололо, я шмыгала носом, обнимая колени двумя руками. Я вспоминала тот момент, когда меня неожиданно обняли в первый меня… Мое перепуганное сердце дрожало, как заячий хвостик, а его успокаивали своим теплом… Это чувство восхищало меня, пленяло меня, заставляло любить себя, купаться в собственной нежности, которую я так и не… Очертания тонули во мраке и расплывались акварельным этюдом в моих глазах.

«Не дыши!» – прошептала Интуиция, глядя на маленькое пламя, которое горело на конце очередной спички.

Это все из-за меня… Он думал, что я сумею предупредить его, если ему будет грозить смерть… Я сказала ему, что мы умрем в один день… А он… Он поверил…

«Прекрати ты, наконец! У меня тут последние три спички осталось!» – выдохнула Интуиция, упорно пытаясь разжечь костер надежды во мраке отчаяния.

В меня все поверили, все думали, что я действительно вижу будущее, а я не смогла спасти и уберечь единственного, с кем я его вижу…

«Так! Предпоследняя попытка! Возьми себя в руки!» – злилась Интуиция, чиркая предпоследней спичкой и следя за огоньком, напряженно затаив дыхание. – Не дышать! Думать о хорошем! Только о хорошем…»

…человеке… Не просто хорошем, а о том, кто внезапно стал безумно дорог…

«Последняя! – прошептала Интуиция, сидя в кромешной темноте. Чирк! На конце спички появился огонек. – Та-а-ак… Еще немного… Повесить могли кого угодно! Под его описание подходит любой мужик, которому наденут капюшон на голову… А вдруг там вообще манекен болтается? А? Или ты думаешь, что кто-то одной «сильной», но безоружной рукой обезвредил и схватил профессионального убийцу? Да убийца таких, как наш Вандамка, десятками на тот свет отправлял! А стража? Кого туда набирают? Так, уважаемые соискатели вакансий, меряем доспехи! На кого впору, тот и стражник! Остальные – свободны!»

Чем темнее и страшней становилось в комнате, тем сильнее разгорался огонь надежды в моей душе. Я тревожно прислушивалась к каждому шороху, замирая и забывая дышать. Показалось… Я медленно и молча тонула в тишине…

Слабый огонек еще трепыхался, освещая беспросветный мрак, но даже он стал медленно угасать… Огонек дернулся в последний раз и погас, а моя рука потянулась к спрятанному кинжалу.

Мне всегда было интересно, кого сдают нервы? «Сдавайте!» – скомандовал стресс в форме СС, направляя на них автомат. Побитые нервы переглянулись, как партизаны, а потом покачали головой: «Не сдадим! Можешь пытать, можешь казнить, но мы не сдадим!» Где-то в подполье сидят Уверенность в Завтрашнем Дне, Надежда и Оптимизм. «Нервы не сдадут!» – шепчет Уверенность неуверенным голосом. «Да, на них можно рассчитывать!» – откликнулся Надежда. Оптимизм молча сидел и сучил веревку, поглядывая на потолок. Может быть, не «кого», а «что»? Что сдают нервы? Картинка поменялась. За столом сидит строгая комиссия: стресс, обстоятельства, неудачи, страх, горе. «Итак, уважаемые нервы! Сдавайте!» Нервы по очереди идут отвечать. «Молодцы! Сдали все!» – похвалила комиссия, а у меня на глазах выступили слезы. Нервы сдают вечный экзамен Жизни. Жизнь предлагала вытянуть билет, я молча протягивала руку и тянула первый попавшийся листок с вопросами.

– Вопрос первый! Почему я? – шептали мои губы. – Вопрос второй. За что мне все это? Вопрос третий. Что будет дальше? Простите, я не знаю ответа… Можно я подготовлюсь, а потом подойду? Или давайте я перетяну билет?

Нет, я, конечно, могла бы ответить, что наверняка в прошлой жизни «накосячила» так, что даже Колесо Сансары заскрипело от возмущения, делая неожиданный поворот. А поскольку Земля еще на месте, я даже представить не могу, что такого могла натворить!.. А вдруг я расплачиваюсь за грехи предков? Судя по всему, исчисление грехов начиналось еще с пещерных времен, когда мой далекий предок, почесывая место отпавшего хвоста, односложно выражая восхищение убитым мамонтом, бросил первый камень в соседнее племя, развязав первую в истории кровопролитную войну. Вполне вероятно, что я прихожусь родственницей всем тиранам и диктаторам?