подарку с побелевшим, как мел, лицом.

Бестактные выпускники пели песню, слова которой поражали глубиной и

соответствием облику одариваемого столь ценным подарком. «Ты куда, Одиссей, от

жены, от детей? — Шла бы ты домой, Пенелопа!», — многократно звучало в ее припеве.

Можете себе представить, как досталось потом классной руководительнице этого класса…

130

Безусловно, ученицы тоже не оставались без взыскательного внимания своего

директора, и я, честно говоря, до сих пор не пойму, что заставляло чадолюбивых

родителей молчать долгие годы: ведь райцентр — большое село, где все и обо всем знают.

Впрочем, что бы и кто ни говорил, Печерский был сильной личностью. Приятель-врач рассказывал, как Алика, мучившегося от удушья и посиневшего, привезли однажды с

жесточайшим приступом в больницу. Его несли на носилках по коридору, но проходила

мимо сестричка с удивительно пышной попой — и герой наш, презрев боль и страдания, задрал голову вослед и проводил её долгим, тревожным взглядом…

— Только тот, кто знает, что такое астма, какие она причиняет адские муки, может

по достоинству оценить женолюбие и силу этого человека! — с восторженным пафосом

закончил свой рассказ доктор.

Еще одна хорошая черта Печерского — он не отказывался от своих детей. В семье у

него было два сына. Прекрасно.

Родила от него незамужняя девица, организатор его школы, и Алик часто навещал

мальчика в Цюрупинске, куда уехала от чужих глаз незадачливая мать-одиночка.

Появился сын — его копия! — в Загоряновке, и папа регулярно приезжал к нему и

его маме, учительнице местной школы, впоследствии благополучно вышедшей замуж и

записавшей ребенка на мужнину фамилию.

Не стыдился признавать своих детей. Интересовался их жизнью, поддерживал

материально, привозил подарки, и даже принимал участие в воспитании. В общем, отцом

был образцовым. Если б еще и мужем…

…В ту зимнюю ночь приступ случился ближе к одиннадцати. Жена дала лекарство, но ему становилось все хуже и хуже. Вызвали «Скорую». На дворе было холодно, машину

не могли завести, долго прогревали двигатель. Короче говоря, к приезду нескорой

«Скорой» он уже был мертв.

Разумеется, медики знали, к кому едут. Не могли не понимать, как опасны

подобные приступы. Имели все необходимое для оказания действенной помощи. Не

хватило только совести. До его дома было меньше пяти минут ходьбы, он умирал так

близко…

Скандальное дело быстро замяли. Гиппократа просим не беспокоиться…

Если так отнеслись к директору крупнейшей райцентровской школы, чего ж тогда

стоила жизнь рядовых членов нашего несчастного общества?

***

…Это были огромные похороны. Провожать Александра Яковлевича пришли

тысячи людей. Из Херсона приехал заведующий областным отделом народного

образования Анатолий Зубко, районное руководство присутствовало в полном составе.

По-моему, это было сразу после Нового года. Стоял промозглый январский день, люди

кутались в теплую одежду.

Тело Печерского в добротном, богато украшенном гробу, высилось на постаменте

из ученических парт перед парадным входом в школу. Погода была слякотная, все вокруг

было уставлено десятками траурных венков. Поговаривали, что гроб были вынуждены

вынести из просторного школьного холла на улицу, потому что тело периодически

издавало странные хлюпающие звуки и уже явственно попахивало. Учителя его школы

были подавлены, людей становилось все больше и больше, площадка перед школой уже

не вмещала желающих отдать покойному последний долг. Лица многих женщин были

романтично задумчивы… Немногочисленные мужчины на их фоне как-то терялись.

К этому времени я уже полгода работал в Херсоне. Узнав о смерти бывшего

коллеги, прибыл незамедлительно.

На кладбище творилось что-то неописуемое. Столько народа бывало здесь разве

что на День поминовения. Правда, в такие дни люди рассредоточиваются по всему

кладбищу, находятся у могил близких, а тут тысячи белозерчан собрались в одном месте.

Было боязно, что толпа сомнет близлежащие захоронения.

131

Начальство явно отбывало номер: говорило казенными словами. Учитывая, что

кончина произошла из-за нерасторопности медиков, опасались эксцессов.

Я был легко одет, в нейлоновой куртке и без головного убора. Сильно замерз, и

когда выступал, понял, что означает выражение «зуб на зуб не попадает». Помню, как

стало тихо, когда я своим зычным «левитановским» голосом предложил одну из

райцентровских улиц назвать именем Учителя Печерского. Сказал, что покойный много

лет жил по улице Кооперативной, почему бы ее теперь не переименовать?

— Скажите, люди добрые, что хорошего сделала для Белозерки или для ваших семей

кооперация? — вопрошал я, — а вот Александр Яковлевич Печерский двадцать пять лет -

четверть века! — учил ваших детей и внуков… Неужели такой человек не заслужил нашей

благодарной памяти?!

Начальство встревожилось: такой оборот дела был чреват нежелательными

последствиями. Назвать улицу именем какого-то директора, еще и еврея в придачу — не

слишком ли будет жирно… Меня стал тянуть за рукав секретарь райкома: пора, мол, закругляться.

Я отнял руку и, видя одобрение в глазах сотен людей, подумал: как, каким образом

можно окончательно закрепить согласие их с этой идеей? Да сделать это не только

словами, а лучше — действием, наглядным для каждого, чтобы оно долго не забывалось, по

крайней мере, пока не будет приведено в исполнение.

Обычно, быстрая реакция — не мой конек, но тут меня осенило. И уже в следующее

мгновение я, четко чеканя слова, предложил:

— Сегодня, друзья, здесь находятся, практически, все руководители района. Давайте

покажем им свое отношение к человеку, которого мы сегодня провожаем. Поднимите

руку: кто за то, чтобы в Белозерке появилась улица имени Учителя Печерского?

— Что ты делаешь? — шипел сзади меня секретарь, — это что — митинг?!

Но дело было сделано: повсюду, сколько доставал взгляд, стоял целый лес рук. Мне

даже показалось, что наступил момент просветления, так это было прекрасно: первое в

истории этого кладбища (а скорее всего — всех кладбищ мира!) открытое народное

волеизъявление, всепогостное голосование!

Ко мне подошла и признательно обняла Тамара Всеволодовна Печерская, жена

покойного. Начальство понуро горбилось рядом.

— Теперь никуда не денутся, — подумалось мне. — Будет Алику достойная память!

***

С тех пор прошло много лет. В Белозерке я бываю редко. Похороны Печерского

помнят многие, но улица его имени в райцентре так и не появилась. Правда, Белозерская

средняя школа № 1 стала со временем носить его имя. Всего через 20 лет!

Интересно, что им хорошего сделала кооперация?!

***

Конец

НЕ ТОРОПИТЕСЬ СТАВИТЬ ТОЧКУ (записки бывшего директора школы) По мессенджеру получил письмо бывшего ученика. И вспомнил давно забытое.

Расстроился. Потому как у каждого своя правда, а в этом случае моя оказалась мельче и

даже постыднее в своей мелкости. Ведь это он, тогдашний строптивый восьмиклассник, с

которым я сражался далекой осенью 1970 года, оказался неизмеримо выше