5 кг хлеба, 4–5 кг мяса, 1–2 кг жиров, 3–4 кг крупы или макарон, 2 кг сахара в день.

Если этого сделать невозможно, то прошу Ваших указаний о единовременной выдаче некоторой группе слабо чувствующих себя руководящих работников минимального количества продуктов из фондов дороги.

Все эти продукты, кроме мяса, имеются у нас на дороге в восстановительных поездах и пассажирской службе, которые мы по своей инициативе, учитывая острое положение с снабжением в городе, поставили на строжайший учет, воспретили расходовать и сообщили об этом секретарям горкома ВКП (б) т.т. Лазутину, Лысенко на предмет возможного обращения их в общий фонд снабжения трудящихся Ленинграда.

Начальник Политотдела Ленинградской железной дороги (А. Стукалов)»[43].

«24 декабря 1941 г.

Зам. председателю Ленгорисполкома т. Андреенко

Ввиду большой напряженной работы по созданию оборонной литературы г. Ленинграда и Ленинградского фронта, часть писателей, занятых на этой работе, требует максимальной физической поддержки. Мы в данный момент лишены возможности оказать эту помощь.

Просим Вас дать нашему активу, состоящему из 30 человек для поддержки сил, какие-либо ненормированные продукты.

Ответственный секретарь Лен. отд. Союза советских писателей Кетлинская»[44].

25 декабря 1941 года

Сегодня исторический день, принесший ленинградцам ни с чем не сравнимую радость человека, спасенного от смерти. Наконец-то надежды и ожидания воплотились в реальность. Власти нашли возможность увеличить норму продажи хлеба. С сегодняшнего дня рабочим причитается 350 г хлеба в день, остальным, т. е. служащим, иждивенцам и детям – 200 г. Какая радость, люди поздравляют друг друга, смеются и даже не верят в такую возможность.

Сколько бодрости и силы прибавилось во мне, даже есть расхотелось и голод не так ощутим. Да здравствует жизнь, какое счастье, я почти умирал, возможно, сейчас отойду.

Спасибо Красной армии за доблесть в боях, за нас, за хлеб и за нашу жизнь – это она своей кровью добилась увеличения нам хлеба. Говорят, прибавка еще не вся, к новому году прибавят еще, вот тогда будем жить на славу и поработаем и поедим. Как радостно чувствовать себя пережившим такое время и чувствовать, что идет улучшение. Когда я сказал Люсе, что прибавили, мне не поверили ни Люся, ни Зоя. <…>

Спасибо, спасибо Сталину и всему народу за единство и сплоченность вокруг одной цели нашей Советской власти, которая приведет народ к победе. От радости хочется плакать и смеяться, ведь это жизнь возвращается к нам. Лучше не думать, а то сойду с ума <…> [Л-ч].

Как обыкновенно встали. Мама ушла за хлебом. Папа, Леня и Валя лежат на постели. Я сижу за столом и пишу дневник. Внезапно раскрывается дверь с треском. В комнату вбегает тетя Надя и радостным, необыкновенным голосом кричит: «Слава тебе, Господи, хлеба прибавили!» Сразу все выпрыгивают из-под одеял: «Сколь, сколько!»

– Рабочим 350, иждивенцам 200 г, – говорит тетя Надя.

– У нас уже выкуплено на завтра.

– У нас тоже.

– И у нас!

Я тотчас говорю: «И у нас тоже». Но уже настроение другое, более веселое и разговор живее. Мама принесла хлеб, мы сразу же съели по 40–50 граммов с чаем. Я накрошил его в чай и съел несколько тарелок, постепенно подливая чай. Валя достал в столовой пять с половиной конфеток. Мы их разделили, но это был какой-то сплав. Пахло мылом, и на вкус они противные. Это был завтрак часов в десять, в одиннадцатом папа ходил за папиросами, но не достал. Не знаю, как мы будем отдавать взятые в долг две пачки, ведь папирос нигде нет, а если и бывают, то надо стоять в громадных очередях.

Мама выкупила литр вина, вроде мадеры, ценой 3 р. 60 к. за литр, 400 г соуса на детскую карточку и полстакана повидла. Валя купил 150 г каши и шесть порций щей жидких. В четыре часа обедали. Суп и кашу поделили на пять человек, грамм по 60 хлеба, по две с половиной ложки вина, по ложке повидла, по стакану пива и тарелке чая. Вот это действительно обед. По такому времени он шикарный. Такого обеда я не получал уже около четырех месяцев. Теперь еще чаю попьем часов в шесть. Продуктов сегодня израсходовали много, и в следующие дни будет поменьше. В связи с прибавлением хлеба настроение у всех приподнятое. С 1 – го хотят еще прибавить, так как теперь больше дать нельзя, не то получится много смертей. Ведь люди были голодные и сразу, если прибавить до 400 г, то уже этого для голодного желудка много, и врачи не разрешают. Действительно, нужно прибавить было хлеба, так как люди совсем истощились. Недавно на улице одна гражданка шла и упала, потом померла в страшных мучениях. Так же на улице упал и умер гражданин от истощения. Помирают каждый день тысячи. В одном нашем доме за последнее время померло от голода около 10 человек, и много молодых среди умерших.

Кладбища завалены, гробов нет, и около кладбищ большие очереди с покойниками, завернутыми в материю. Помирает очень много, а живые еле ходят. Теперь и мы будем жить, а то еще несколько дней, и я бы не выдержал, я чувствовал это, потому что уже едва проходил по коридору, и трудно было поднять подушку. Теперь только будем ждать эвакуации. В комнате уже поют. Это с 200 г, а если прибавят больше, то будет совсем хорошо [Б. К-в].

«Приговор

Именем Союза Советских Социалистических республик

[В левом верхнем углу резолюция: Приговор утвердить с немедленным исполнением. Подпись.]

1941 года, декабря 29 дня, Военный трибунал Ленинградского фронта в закрытом судебном заседании в расположении ВЫТ в составе: председательствующего военного юриста 2-го ранга Коротаева, членов: военного юриста 2-го ранга Самсонова и военного юриста Пострейтер, при секретаре военном юристе

3-го ранга Васильеве, рассмотрел дело 00515 по обвинению:

Ш-ко Игоря Владимировича, 1924 г. рождения, уроженца Италии гор. Бари, проживавшего в г. Ленинграде, Пустой пер., 39, кв…, русского, гр. СССР, из служащих, без определенных занятий, с низшим образованием, не судимого, б/п, холостого, в пр. пр. ст. 16-59-3 УК РСФСР.

Материалами предварительного и судебного следствия установлено: с целью употребления в пищу человеческого мяса, ш – ко 18 декабря 1941 г. с Богословского кладбища в г. Ленинграде похитил труп неизвестного мужчины, привез его к себе домой и часть съел, чем совершил преступление, предусмотренное ст. 16-59-3 УК РСФСР.

Руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК, Военный трибунал

Приговорил:

Ш-ко Игоря Владимировича на основании ст. 16-59-3 УК РСФСР подвергнуть высшей мере наказания – расстрелять с конфискацией всего имущества. Приговор окончательный и