Надо же — мне, и вдруг всё равно. Выглядит примерно так же подозрительно, как полная невозможность воспарить над мостовой.

Поэтому проводив Айсу, я тут же послал зов сэру Шурфу и спросил: «Слушай, а среди этих уандукских заклинаний, о которых ты вчера говорил, нет чего-нибудь вроде «отвяжись от меня немедленно»?»

«Странно, если бы его не было. На мой взгляд, это заклинание первой необходимости. А почему ты спрашиваешь?»

«Угадай с трёх раз».

«Хочешь сказать, ты только что от кого-то внезапно отвязался? И теперь не понимаешь, почему так поступил?»

«Не то чтобы совсем не понимаю. Но объяснение какое-то подозрительно простое: я устал. Можно подумать, это меня когда-нибудь останавливало».

«Есть очень простой способ проверить. Выпей бальзама Кахара. А ещё лучше, поспи пару часов, если обстоятельства позволяют. Если после этого у тебя так и не возникнет желания снова привязаться к неизвестному мне лицу, есть вероятность, что твои подозрения верны».

«И что тогда делать? — спросил я. — В смысле, как расколдовываться?»

«Да очень просто. Действуй, руководствуясь необходимостью, а не желанием. Уандукская магия, в сущности, довольно безобидная штука: она не лишает нас воли, а всего лишь изменяет наше отношение к происходящему. Поэтому работает только до тех пор, пока мы готовы идти на поводу у собственного настроения».

«Ничего себе! Похоже, её изобрели специально для того, чтобы околдовывать лично меня, — мрачно сказал я. — Руководствоваться желаниями и идти на поводу у настроения — именно так я и представляю себе нормальное течение жизни».

«Знаю, — согласился мой друг. — В этом смысле ты очень похож на настоящего чистокровного кейифайя. Даже удивительно — с чего бы? Тем не менее, брать себя в руки ты умеешь. А что не любишь — дело десятое. Считай, что сегодня просто не самый удачный день для любви».

«Шикарно издеваешься, — восхитился я. — По-моему, это какой-то новый уровень мастерства».

«Ну ты всё-таки учитывай, что я сейчас являюсь самым неприятным человеком в Соединённом Королевстве. По сложившейся традиции, это звание принадлежит Великому Магистру Ордена Семилистника, кого на это место ни посади. Долг велит мне хоть сколько-нибудь соответствовать занимаемой должности, только и всего».

«Ты замечательно соответствуешь, — заверил я его. — У тебя врождённый дар».

«Спасибо, — вежливо поблагодарил Шурф. И внезапно добавил: — Будь осторожен, пожалуйста. Я о тебе беспокоюсь».

«Ну, положим, это у тебя тоже врождённый дар», — сказал я.

На самом деле, просто растерялся. Вроде бы, особых поводов для беспокойства я ему пока не давал. В смысле, никаких душераздирающих подробностей не рассказывал — ни о том, что случилось в жёлтом доме с Нумминорихом, ни о мёртвом фрагменте Тёмной Стороны. Просто не успел.

«Нет, не врождённый, — неожиданно возразил Шурф. — Благоприобретённый. Причём задолго до знакомства с тобой, благодаря коллекционированию редких книг. Ты — как древняя рукопись, способная выдержать дюжину пожаров, без вреда для себя пролежать тысячу лет на морском дне, противостоять самым мощным разрушительным заклинаниям и при этом рассыпаться в прах, если прикоснёшься к ней, пребывая в неподходящем настроении. Или просто не той рукой. Со временем у всякого любителя сокровищ неизбежно развивается чутьё на такие вещи. Видишь и сразу понимаешь: за этой штукой глаз да глаз! Ещё бы я о тебе не беспокоился».

«Действительно шикарно издеваешься, — вздохнул я. — Слов нет, одна лютая зависть. Хочу тоже так уметь».

Но эту реплику мой друг пропустил мимо ушей.

«Исчезновение магии, о котором ты рассказал мне утром, неизбежно ставит под вопрос благополучие Сердца Мира — сказал он. — И, следовательно, всего Мира в целом. А это для тебя очень опасная область. О Мире ты беспокоишься, пожалуй, даже больше, чем я о тебе. Как будто его благополучие — целиком твоя ответственность. Впрочем, почему «как будто»? Ты действительно так… нет, хвала Магистрам, всё-таки не думаешь. Но ощущаешь. И это ощущение делает благополучие Мира твоей сверх-ценностью. А вступая в область своих свер-хценностей, мы все начинаем совершать ошибки. Это неизбежно. Чем больше груз ответственности, подлинной или мнимой, тем сильнее страх ошибиться, который, как известно, и является главной причиной всех наших ошибок. Поэтому я сейчас о тебе беспокоюсь. В данном случае моя тревога оправдана. И просьба быть осторожным тоже оправдана, хоть и бесполезна, это я вполне ясно понимаю».

«Нет, что ты, — удивлённо возразил я. — Совсем не бесполезна. Наоборот, спасибо, что напомнил — про сверх-ценность, страх и ошибки. По крайней мере, теперь я понимаю, почему никак не могу поверить в благополучное завершение этого дела. Хотя уже побывал на улице Мрачных Дверей и лично проверил: прекрасно там можно колдовать! А всё равно…»

«И к слову о колдовстве. Точнее говоря, об уандукской магии, жертвой которой ты то ли стал, то ли нет; на самом деле, это не так уж существенно. Важно другое: я имею основания подозревать, что юные леди и джентльмены, встречам с которыми ты посвятил вчерашний вечер и, судя по всему, некоторую часть сегодняшнего дня, тоже стали для тебя своего рода сверх-ценностью. Ты очарован ими, они тобой, плюс груз ответственности, замешанной на остатках давешнего чувства вины, плюс твоё обычное жадное любопытство к новым знакомствам — гремучая смесь. Поэтому имей в виду: с ними тебе тоже следует быть осторожным. Не потому, что они опасны, в этом я, при всём уважении, сомневаюсь. А только потому, что твои шансы ошибаться в этих людях пока достаточно высоки».

«И снова спасибо, — сказал я. — Что подтвердил некоторые мои подозрения — в основном, на собственный счёт».

«Вот теперь я начинаю по-настоящему о тебе беспокоиться. Как-то подозрительно легко ты со мной соглашаешься. Буквально с каждым словом, несмотря на то, что я говорю вполне разумные вещи. Что это с тобой?»

«Ну так просто устал. Не переживай, высплюсь как следует и снова начну огрызаться на каждый разумный аргумент. То-то заживём!»

Утешив его таким образом, я вопросительно посмотрел на бутылку с бодрящим бальзамом Кахара, а потом махнул на всё рукой и упал на ближайший диван, сказав себе: если что-то стрясётся, разбудят. А нет — мне же лучше. И гори всё огнём.

* * *

— Я уже начала думать, что ты специально от меня прячешься, — сказала Меламори. — В смысле, как-нибудь так хитро спишь, чтобы я тебя не нашла.

— Зачем мне прятаться? — изумился я. И добавил: — То-то у тебя такой вид свирепый.

Не то чтобы это была правда. В полупрозрачном силуэте, мерцающем изнутри тёплым красным светом, не было ничего угрожающего. Просто я — выдающийся мастер изысканного комплимента. Даже во сне.

— Например, чтобы усложнить мне задачу, — предположила она. — Или просто чтобы выспаться по-человечески. Тоже вариант.

— Да ну, — отмахнулся я. — Сны-то мне всё равно всегда снятся. Какая разница…