на осмотрах в диспансере видеть альпинистов с ампутированными пальцами на конечностях. Ради чего так себя калечить? Оказывается, отправляясь высоко в горы, альпинисты берут в команду реаниматологов или хирургов высокого класса, которые способны в полевых условиях, прямо в палатке производить сложные внутриартериальные вливания для экстренной помощи при обморожениях. И мой коллега с грустно-весёлыми глазами побывал с ними и в Тибете, и даже в Гималаях…

Вскоре мы уже отбросили отчества и называли друг друга, хоть и на «Вы», но по именам. В конце концов, я совсем осмелела.

— А знаете… — Сказала я, когда прозвенел гонг к началу соревнований. — Это ведь Вы уронили мой кефир на пол в магазине… Помните?

Он сощурился, припоминая. Потом засмеялся.

— Ну, да, да… Так это были Вы? Вы тогда так горько плакали… Вам, действительно, было очень жалко разбитой пачки кефира?

Мы дружно посмеялись, вспоминая об этом происшествии. Теперь иронизировать было легко, и я откровенно рассказала своему новому знакомому, с чем тогда были связаны мои горючие слёзы.

Соревнования начались, пошла напряжённая разминка на первом снаряде. Огромный полупустой зал спортивного комплекса гудел и резонировал, откликаясь эхом на объявления по громкой связи и доносившуюся из буфета музыку. Мы сидели далеко от всех, нас никто не слышал, поэтому говорить можно было о чём угодно.

Время летело совсем незаметно. К концу третьего часа соревнований, благодаря своему коллеге, я знала по именам всех гимнастов нашей сборной. И различала самых сильных соперников нашей команды и даже усвоила названия некоторых сложных элементов в гимнастических упражнениях… Немногочисленные городские болельщики перемещались по полупустым трибунам за нашими спортсменами, стараясь оказаться поближе к снаряду, на котором те должны были выступать.

— Что они кричат? — Удивлённо спросила я у Виктора.

— «Стой!»…

— «Стой»?

— Да… Это помогает. Видите, парень не слишком уверенно сделал соскок с брусьев… Едва удержался на ногах. Если бы болельщики не крикнули «Стой!», может быть, и упал бы…

— Вы, действительно, так думаете? — Недоверчиво переспросила я.

— А Вы не верите? Это потому, что Вы никогда не занимались спортом и не знаете, что значит для спортсмена поддержка болельщиков…

И я больше не вздрагивала, не вскидывала взгляд на трибуны, откуда вылетал дружный вопль «Стой!», когда спортсмен неуверенно приземлялся после прыжка или соскока со снаряда… Мне вдруг стало так хорошо и легко на этих соревнованиях. Я больше не боялась ни спортсменов, ни этих жутких гимнастических монстров вроде брусьев или перекладины… Рядом с этим человеком, который сидел сейчас возле меня в синей форме врача «Скорой помощи», всё происходящее неожиданно стало таким интересным, что я совсем забыла, что нахожусь на работе.

Но вдруг Виктор перестал улыбаться и положил передо мной на стол чистый листок бумаги.

— Пишите номер телефона…

Я вопросительно взглянула на него.

— Ваш, ваш… Я думаю, мы можем встретиться не только в спортивном комплексе…

И тут я грохнулась с неба на землю. Мне было трудно поднять на него глаза. Романов я боялась панически. Виктор был явно на несколько лет старше меня и почти наверняка женат. Кольца на его пальце не было, но это ни о чём не говорило — хирурги колец не носят.

— Что случилось? — Серьёзно спросил он, пристально глядя на меня. — Вы замужем?

Я только и смогла промямлить.

— Нет…

— Ну, и славно, — И он опять решительно подвинул ко мне листок бумаги. — Пишите! Я тоже совершено независимый человек…

Это я видела. Таких вот совершенно независимых я и боялась, как огня.

Но, подчиняясь, как всегда, чужой воле, так и не взглянув на него, написала на бумажке свои номера городского и мобильного телефонов. Виктор тщательно сложил этот листок и спрятал его глубоко в левый нагрудный карман. Похлопал по нему сверху и пошутил.

— Вот Вы теперь у меня где…

Я криво улыбнулась ему в ответ. И когда я только научусь не идти на поводу обстоятельств?!

Он болтал со мной, но при этом умудрялся не спускать глаз с помоста, охватывая взглядом сразу все шесть снарядов.

— Смотрите, смотрите! — На перекладине выполняли упражнения румынские гимнасты. — Вот это класс!

Я посмотрела. Конечно, это было здорово. Красивый накаченный парень ловко и стремительно выполнял какие-то фантастические выкрутасы. Большие обороты, какое-то сальто в воздухе, опять перехват перекладины… Виктор, не отрывая взгляда от выступающего, пояснил мне, что это и есть главный соперник лидера нашей команды.

И вдруг что-то произошло. Я не успела даже понять — румынский гимнаст, оторвавшись от перекладины, вылетел высоко вверх, но, сделав переворот в воздухе, неожиданно рухнул вниз, распростёршись на матах. Выпускающий тренер команды подбежал и склонился над ним, и кто-то уже торопился к нам, размахивая руками. Виктор мгновенно вскочил с места и легко хлопнул меня по плечу.

— Вперёд!

Я поспешила за ним, а фельдшер с укладкой уже стоял на коленях перед распластанным на матах гимнастом. Консилиум проводили на месте все присутствующие медики: Виктор — врач реанимационно-хирургической бригады, врач румынской команды и я в качестве довеска… Спортсмен явно получил сотрясение головного мозга, с позвоночником тоже надо было разбираться… Руководство команды, как ни убеждал Виктор, по началу никак не соглашалось отправить своего подопечного в нашу больницу, но, в конце концов, сдалось. Виктор едва попрощался со мной и вместе с фельдшером, который командовал переноской спортсмена на носилках, быстро исчез в проходе между трибунами. Я осталась совсем ненадолго одна — через несколько минут соревнования закончились, началась длительная процедура награждения, на которой нам тоже положено присутствовать.

О травмированном гимнасте я почти не думала — я была уверена, что с ним будет всё в порядке. Но в душе у меня был полный сумбур. Кружилась голова от соревнований, обилия новых впечатлений, а самое главное, от предчувствия чего-то нового, совсем неожиданного в моей жизни… Я вполне могла спеть вместо Винни-Пуха: «В голове моей опилки, да, да, да…».

С этого дня вся моя жизнь пошла под каким-то странным искажённым углом. Я напряжённо и ждала телефонного звонка, и хотела забыть об этих грустно-весёлых глазах. Я чего-то очень боялась, и сама не знала, чего хочу…

Первый раз я по-настоящему влюбилась в девятнадцать лет. Школьные флирты и романы не в счёт. Познакомились мы с Юрой на какой-то дискотеке, куда меня почти волоком притащила Светка. Её всегда приглашали нарасхват, а я, как правило, подпирала стенку танцевального зала. Мама очень не любила эти мои походы, и я совершала вылазки в дискотеку потихоньку от неё под предлогом посещения театров или концертных залов.

В тот день я опять сбежала