Фургоны и прочий «подвижный состав» изготавливали по единому королевскому заказу. Стандартного образца. Из-за чего их ремонтопригодность оказалась на высоте, ибо имелась определенная взаимозаменяемость деталей. Тех же колес, например. Король даже и не совался в это дело. Просто грамотно сформулировал техническое задание и оформил требования к приемному контролю. И все. Дальше уже сами люди разобрались, сформировав к концу лета 1479 года несколько крупных мастерских в провинции.

Во время посевной или сбора урожая эти станции работали в интересах колхозов. То есть, пахали, сеяли, возили урожай или людей на жатву, и так далее. В остальное же время выполняли иные задачи. Например, вывозили заготовленный лес или сено, перевозили строительный материал и так далее. Без дела они не стояли.

Вот как сейчас. Раз. И вынырнули перед королем на дорогу, груженые по самое не балуй.

Сразу не разобрали, а потом было уже поздно. Некрасиво. Вроде бы урон чести. Но Иоанн не расстроился. Ему нравилось, что его столичная провинция цветет и пахнет без его участия. Сама. Пусть грубо и косолапо. Не важно. Главное, что потихоньку временный успех, живущий на ручном управлении и слепой удачи начал врастать корнями. Купцы распробовали нововведения своего короля. Да и народ простой ощутил прелесть от новых методов хозяйствования. Вон какой деловитый оказался. А сколько всего понастроили уже?

Например, для орошения полей и пожарного тушения в провинции к концу лета 1479 года было устроено двести семьдесят два пруда. В них же дополнительно разводили рыбу — золотого карася. Плюс еще дюжина опытных прудов имелась, в которых возились с разведением других пород рыбы. В том числе и стерляди. Да еще одно хозяйство речное, в котором учились выращивать речных жемчужниц и искусственный жемчуг в них. Понятное дело, Иоанн не знал всех нюансов. Он слышал звон и примерно представлял себе откуда он. Поэтому ребята с этими жемчужницами просто экспериментировали, пытаясь подобрать какую-нибудь схему или технологию чуть ли не наугад, опираясь лишь на идею.

Так же в провинции имелось девяноста семь разных ферм стойлового животноводства. В них разводили коней, коров и свиней, коз и кроликов, кур и гусей. Имелась даже одна ферма, где экспериментировали с лисицами. На мех.

Усилиями короля и ряда энтузиастов получилось создать пять пчеловодческих хозяйств, в которых применялись рамочные ульи. Впервые в мире. Ведь во всем мире сбор меда и воска производился пока еще обычным бортничеством, либо самым ранним вариантом пчеловодства — в бортах. А тут не только держали пчел и присматривали за ними, но и применяли довольно передовые конструкции. Ничего особенно в них не было, кроме идеи. Но до нее додумались далеко не сразу. Ни одно столетие прошло. Более того — эти хозяйства возили свои ульи по полям и весям провинции, ставя их там, где шло цветение. А на зиму — свозя на специальные зимовки, защищенные от ветра и прочих неприятностей. В этих пяти хозяйствах имелось пока сто семьдесят пчелиных семей, которые дали за 1479 год порядка двадцати тонн меда и неполные пять центнеров воска. И это было невероятно круто, так как превышало возможности дикого бортничества в несколько раз.

Люди видели, как изменилась их жизнь за последние десять лет. Они видели, что в столичной провинции голода уже десять лет как не было. И старались. Отчаянно старались двигаться в том направлении, которое указал им король. Сами лезли, не дожидаясь пинка или наставления. Оставалось теперь спроецировать это все на соседние провинции и далее на остальное государство…

Ну вот — колонна фургонов удалилась на должную дистанцию. И Иоанн продолжил свое движение. Но сразу в кремль не поехал. Королю хотелось заглянуть в каждый посад. Проверить, не было ли там пожара? Все ли там в порядке? Спросить людей о житье-бытье. И только потом двигаться в свою резиденцию, набравшись подходящих впечатлений.

И вот кремль.

Наш герой замер у ворот, не решаясь их пересекать.

Сегодня требовалось принять решение. Тяжелое решение. Мрачное решение. И ему не хотелось.

Та буря эмоций, что захлестнула его там, на берегу Западной Двины отступила. И он ныне снова мыслил рационально, прекрасно осознавая последствия своих поступков. А также тот факт, что оставлять все как есть было нельзя. Это стало слишком опасно. Смертельно опасно.

Чуть помедлив он двинулся дальше.

Остановился у своего нового дворца, которые уже в целом построили и теперь занимались отделкой. Несколько минут рассматривал его, всеми фибрами души оттягивая неизбежное. И вздрогнул, когда встретился глазами с супругой, что наблюдала за ним из окна своих покоев.

Взмахом руки он остановил архитектора.

—Пока довольно. Вижу ты молодец. Но мне нужно отдохнуть. И уже спокойно все осмотреть, без суеты. Через пару дней подготовь мне подробный показ.

—Да, мой король,— с удовольствием произнес итальянец, которому польстила похвала заказчика. Ведь он обещал премию сверх обычной платы, если его устроит работа.

Тяжело вздохнув, Иоанн пошел к Элеоноре. Постоял у ее двери, тупо пялясь на нее. Выдохнул и вошел внутрь.

Супруга сидела бледная как полотно у окна и занималась каким-то рукоделием не поднимая глаз. Он подошел шагов на пять и остановился.

Тишина.

Они оба не знали с чего начать разговор.

Наконец она не выдержала первой:

—Только об одном прошу. Не заставляй Владимира и Софью смотреть на мою казнь.

—Думаешь, я тебя казню?

—Ой… ну кого ты обманываешь? Я виновна. Я… не хочу даже говорить. И теперь твои враги ухватились за эту возможность. Думаешь, я не слышала о покушении, которое на тебя организовал епископ Дерпта? И о том, как ты отомстил?

—Ты — не они.

—Тебя уже дважды чуть не убили из-за меня.

—В одном из покушений ты была замешана.

—Но не участвовала. Просто закрыла глаза на их попытку. Хотя это ничуть меня не оправдывает. И я готова. Об одном прошу — чтобы дети не видели моей смерти. Они тебе не простят. Лучше дай мне яду или сам заколи эспадой. А им скажи, что умерла от чего-то обычного. Чтобы они тебя не винили.

—Снова пытаешься манипулировать?

—Снова пытаюсь избавить тебя от войны с собственным сыном. Он ведь осуждает тебя, считая, что ты меня запер здесь по навету.

—И ты думаешь, что это изменится, если я велю тебя казнить тайно или убью сам?

—А что тебе остается? Доверять мне ты больше не сможешь. А это подвешенное положение — опасно для тебя. Сначала мне было страшно. Потом я бесилась. А теперь… теперь я уже попрощалась со всем мирским и полностью готова к смерти.

—Есть другой вариант.

—Не дразни меня,— нахмурилась Элеонора.— Или ты хочешь мне дать надежду перед смертью, чтобы умирать было обиднее и больнее?

—Ты однажды меня уже предала. Поэтому, ты права, доверять тебе я более не смогу. Чтобы ты ни говорила. Но и убивать тебя нет резона, если ты совершишь один поступок…— произнес Иоанн и замолчал в упор уставившись на супругу.