Зато когда дело касалось спорта, особенно бобслея, здесь он всегда был в своей стихии.

Впервые он наблюдал за соревнованиями по бобслею во время зимней Олимпиады 1980 года. В 1985 году на лыжном курорте Санкт-Мориц Альбер лично испытал двойные сани и уже на следующий год основал в Монако Федерацию бобслея и скелетона. Он мечтал подготовить команду для участия в зимних Олимпийских играх в Калгари, Канада, которые состоялись в 1988 году.

Ему пришлось начать с нуля, что довольно нелегко для страны, где нет гор, снега и никто никогда не занимался бобслеем. Тем не менее Альберу это удалось. На Олимпийских играх в Калгари он стал капитаном первого экипажа Монако. И хотя вместе с товарищем по экипажу он показал весьма скромный результат, победа никогда не была для него самоцелью. У Альбера не было на этот счет никаких иллюзий. «В стране с населением в 6000 человек нелегко собрать команду по бобслею». И все же такую команду он составил, подготовил и привез на Олимпиаду. А это самое главное.

— В Монако многим сильно не нравилась эта идея: спуститься вниз по ледяному желобу в санях на скорости 145 километров в час, — признался он. — До меня доходили пересуды: Альбер нашел себе игрушку, он с жиру бесится. Но я взялся за это дело не ради себя. Я люблю спорт и хочу, чтобы его полюбили в Монако.

Сразу после гибели Стефано Казираги Альбер объявил о том, что уходит из столь рискованного спорта, как бобслей. Однако в 1992 году он и его команда вновь принимали участие в зимних Олимпийских играх, которые состоялись в Альбервиле во Франции, а затем через два года — в Лиллехаммере в Норвегии. Последний раз Альбер участвовал в Олимпийских играх в 1998 году в Нагано, где возглавлял команду из четырех человек. В соревнованиях экипажей на двоих он никогда не поднимался выше 25 места, в Нагано монегаски были двадцать шестыми.

Но все четыре раза, выступая на Олимпиадах, Альбер подчеркивал, что Монако в состоянии принимать участие в соревнованиях столь высокого ранга, где он нашел для своей крошечной страны немало друзей. Это был не просто спорт. Его усилия можно назвать спортивной дипломатией.

Ко всеобщему удивлению, спортивная пресса обнаружила то, чего не знала бульварная. Принц Альбер не видел ничего зазорного в том, чтобы на время Олимпиады стать простым парнем по имени Ал Гримальди, который вместе с другими спортсменами жил в спартанских условиях Олимпийской деревни, что на самом деле было типично для «народного принца».

— Если вы не живете в Олимпийской деревне, то вряд ли получите об играх полное представление, — пояснял он, словно намекая, что давно пора догадаться, что он за человек. Он спортсмен, такой же, как все. Тот, кто появился на свет во дворце, не видит для себя ничего зазорного в том, чтобы есть с пластиковых подносов и бумажных тарелок в тесных комнатах. Здесь он на несколько недель может позволить себе вновь превратиться в мальчишку, чье детство прошло в летних лагерях, или в молодого студента из общежития в Амхерсте.

— Мне не нужно было выполнять никаких почетных обязанностей, — добавлял он. — Это лучший способ отдохнуть и развеяться. Я не просил для себя никаких привилегий. Зато мог наконец быть самим собой.

Участие в четырех Олимпиадах — это не просто способ изменить обстановку. Спортивные соревнования, по его собственному признанию, дали ему то, чего не купишь ни за какие деньги, даже если вы наследный принц. Уверенность в себе.

— В детстве и юности у меня были большие проблемы. Я был жутко застенчивым, не мог ясно выразить свои мысли. Я даже прошел курс лечения, но спорт помог мне куда больше. Когда вы участвуете в соревнованиях, то меняетесь не только физически. Вы закаляете характер, вырабатываете упорство, стремление к победе. Вы растете как личность.

В Нагано Альбер объявил, что в последний раз участвует в играх. Соревнования такого уровня требуют полной самоотдачи и много времени на подготовку, которого не было у Альбера.

— Я никогда не думал, что продержусь 12 лет. Было время, когда я возвращался с официальных мероприятий и в час ночи шел в спортивный зал.

Альбер признавался, что иногда во время официального приема он мысленно уносился в мир бобслея.

— Однажды это произошло на концерте. Я закрыл глаза и представил себе трассу для скоростного спуска. Люди наверняка подумали, что я уснул, — рассказывал он репортерам в Нагано с раскаянием в голосе. — И вот сейчас моя спортивная карьера, которая продолжалась 12 лет, похоже, подходит к концу.

Он умолчал о том, что Ренье все больше и больше беспокоился о нем. Пусть «не внешне», как выразился один друг, а в душе он не мог не волноваться из-за того, что наследник трона занимается столь рискованным видом спорта. Альбера, в свою очередь, тревожило здоровье отца. Впрочем, он иногда шутил, что уходит из спорта лишь временно.

— Я уже несколько раз уходил на пенсию, а потом возвращался вновь.

Такая искренность вполне в его духе. Как и его мать, Альбер никогда не отгораживался от людей и, что самое главное, не терял чувства юмора. Во время все той же пресс-конференции у одной журналистки зазвонил мобильный телефон. Прежде чем раздался повторный звонок, Альбер спросил:

— Вы не будете против, если отвечу я?

К 25 годам Стефания остепенилась, стала заметно спокойнее, чем прежде, главным образом благодаря американскому продюсеру Рону Блуму, в которого она влюбилась.

— Он нравится моему отцу, — призналась она. — Ему за тридцать, он пишет музыку и тексты, играет на двадцати инструментах и выпускает мои записи. У нас с ним много общего. И самое главное — прекрасные отношения. Он очень умный и образованный и воспитан в духе уважения к семейным ценностям, что важно для нас обоих. После разрыва с предыдущим бойфрендом, когда мои отношения с отцом складывались не лучшим образом, именно Рон объяснил мне, как важно для меня помириться с отцом. И очень мне в этом помог. Он сказал: «Лучшее, что у тебя есть, — это твоя семья. Они все тебя любят, поэтому я бы не советовал тебе отворачиваться от них. Покажи им, что ты тоже их любишь». Это был очень важный совет.

Блум действительно помог Стефании наладить отношения с отцом.

Стефания и Ренье несколько раз в неделю говорили по телефону на разные темы, шутили.

— Мы очень близки, все четверо. Иногда кто-то из нас отдалялся, чтобы пожить своей жизнью, но неизменно возвращался назад. Семья — это лучшее, что есть в жизни.

Еще до романа с Блумом, когда Стефания пыталась наладить свою жизнь, отец говорил ей, что он за серьезные отношения, но лучше не торопиться.

— По словам Рока, он не хотел, чтобы я упала в его объятия, лишь потому, что сейчас переживаю трудные времена. Он подчеркивал, что остается моим другом и согласен ждать, пока я сама не буду готова к чему-то более серьезному. Столь уважительное отношение было для меня внове.

Когда они почувствовали, что такой миг настал, они стали подыскивать дом.