Я вскинул глаза на старика кормчего, чтобы понять его отношение к услышанному. Он же сидел с ничего не выражавшим лицом, в расслабленной позе, положив руки на костлявые колени.

– «Гиены способны подражать звукам человеческих голосов, – читал я. – Они окликают путешественников по именам, а когда те выходят из шатров, то набрасываются на них и разрывают в клочья».

– Откуда же гиена может узнать мое имя? – со своей извечной прямотой задал Вало один из тех вопросов, на которые невозможно дать ответ.

Я сделал вид, будто не услышал его реплики, и продолжил читать:

– «Буде пожелает, гиена испускает звук, каковой похож на рыганье блюющего человека. И когда псы сбегаются на свежую блевотину, то нападает и пожирает их».

– Вот, значит, что делал старик, – подражал рыганью гиены, – сказал Озрик. – Теперь уж если я услышу такой звук неподалеку от своей палатки, то даже не подумаю выходить из нее и смотреть, что там происходит.

* * *

Через три дня выяснилось, что план безостановочного водного путешествия неосуществим. Днем наши лодки не спеша двигались по рукаву дельты Нила, преодолевая течение то на парусах, то на веслах, а ночью стояли на якоре неподалеку от берега. Несмотря на сильную дневную жару, наши крупные звери чувствовали себя на удивление хорошо. Лодочники устроили над их клетками навесы, уберегавшие зверей от яростного египетского солнца, и щедро поливали тура и медведей водой из ведер, когда казалось, что те начинают испытывать неудобства. Нильская вода, пусть даже и теплая, все же приносила животным облегчение. У белых медведей хватало ума проводить почти все светлое время суток во сне и бодрствовать по ночам. Вало подстригал густую шерсть собак и регулярно выпускал кречетов полетать. Лодочники, восхищенно следившие за полетами птиц, относились к сыну Вульфарда чуть ли не с благоговением и с удовольствием высматривали все, что могло показаться ему интересным. Если бы не их заботы, мы так бы и не заметили многих местных животных.

Чаще всего нам попадались крокодилы. Порой сразу по полдюжины этих уродливых тварей лежало бок о бок в подсыхающей прибрежной грязи и грелось, с широко раскрытыми пастями, на солнце. Вало с видом триумфатора указывал мне на то, что эти животные действительно могли двигать верхней челюстью – как и говорилось в бестиарии. А вот гидр, злейших врагов крокодилов, мы не видели ни разу, и у меня совершенно вылетело к тому времени из головы, что мы с сыном егеря говорили еще и о гипналисе – той змее, укус которой убил египетскую царицу Клеопатру.

Если бы я вовремя задумался о пересохших и растрескавшихся глинистых берегах реки, то последующие события не вызывали бы у меня столь сильного разочарования. Когда мы добрались до места, где от реки отходил канал, то обнаружили там внушительное поселение из выбеленных солнцем домов и вместительные навесы под тростниковыми крышами – для товаров. На берегу, поодаль от воды, праздно лежало множество лодок и барок. Русло же канала оказалось совершенно сухим.

– Если бы вы попали сюда два месяца назад, то увидели бы совсем другую картину, – сказал мне надсмотрщик над каналом, разводя руками в жесте полного бессилия. – Канал действует только в то время, когда вода в Ниле стоит достаточно высоко. А когда разлив спадает, вода уходит и из канала; там остаются лишь отдельные лужи.

Мы сидели на подушках, наваленных прямо на полу его конторы, куда во время высокой воды купцы приносили подать за разрешение пройти по каналу. Комната была большой, удобной и обставленной в местном стиле: низкие столики и резные шкафы, где хранились деловые записи. Жалюзи на оконных проемах позволяли любому ветерку свободно гулять по помещению, а толстые глинобитные стены дома надежно преграждали путь царившей снаружи жаре.

– Уже сейчас в канале есть участки, по которым не проплывет и детская игрушечная лодочка, – продолжил хозяин, поерзав на подушках, чтобы устроиться поудобнее. Он был очень тучен, и когда сидел, скрестив ноги, его бедра горами вздымались под одеждами. Тонкая золотая цепочка, которую он носил на шее, лишь кое-где выглядывала из-под жирных складок кожи.

– Неужели в канал нельзя пустить воды? – поинтересовался я, подумав, что Протис непременно спросил бы что-нибудь в этом роде. На меня вдруг накатила печаль из-за того, что с нами больше не было юного грека. Он бы обрадовался возможности поискать какие-нибудь необычные решения нашей проблемы.

– Если даже и пустить, толку не будет, – ответил надсмотрщик. – Все равно канал придется закрыть, потому что вода или высохнет под летним солнцем за несколько недель, или уйдет через дно и берега. К тому же потребуется придумать что-то такое, чем поднимать грузы с уровня реки и перегружать их на канальные барки.

Он немного помолчал, меряя меня оценивающим взглядом, и добавил:

– Вы не первые, кто попадает сюда после того, как канал закрывается.

Я молча ожидал продолжения, и наш собеседник, отмахнувшись от мухи, описывавшей круги прямо перед его лицом, действительно заговорил снова:

– Если груз срочный, можно собрать караван.

– Караван? – переспросил я, прикинувшись, будто не понимаю, о чем речь, хотя на деле ждал, когда же он выскажет свое предложение полностью. Аврам уже выяснил, что значительную часть своего дохода этот человек получает, сдавая в наем людей, которые должны были бы заниматься поддержанием канала в рабочем состоянии.

– Вдоль канала, почти до восточных болот, идет дорога. А от нее есть ответвление прямо на порт ал-Кулзум, – рассказал надсмотрщик. – Сухопутная дорога займет лишь на несколько дней больше, чем путь по воде. Плохо лишь, что придется нанимать повозки, тягловый скот, носильщиков и стражу… это, увы, потребует дополнительных расходов. – Он умолк, очевидно, желая дать мне возможность осмыслить свои заключительные слова.

Я решил, что хотя бы для виду следует поторговаться:

– Не понимаю, зачем нам охрана. Разве наместники халифа не обязаны заботиться о безопасности путешественников?

– Стража нужна для защиты от диких зверей, – ответил, не задумываясь, мой собеседник. – В пустыне за болотами полно львов.

– И гиен? – осведомился я, постаравшись вложить в свой голос саркастические нотки. Однако, к моему удивлению, надсмотрщик согласился со мной:

– Конечно. Львов и гиен. Они бродят вместе и нападают на путешественников.

Он отлично знал, что у меня нет иного выхода, кроме как нанять караван. Канал будет закрыт еще много месяцев, и даже если белые медведи переживут продолжительный жаркий сезон, вряд ли я встречу в Багдаде теплый прием, если явлюсь туда к самому концу года с измученными, изголодавшимися зверями.

Я с лицемерной высокопарностью заверил надсмотрщика в том, что буду чрезвычайно признателен ему, если он сумеет организовать караван для доставки моих зверей через пустыню. Он, с немалым трудом поднявшись на ноги, со столь же выспренним и наигранным дружелюбием заявил, что всей душой озаботился моим благополучием и успехом моего дела и постарается сделать так, чтобы караван мог отправиться в путь не позже чем через неделю.